Языческий империализм (Эвола) - страница 81

Эта центральность чистого типа "обособленного человека" по ту сторону партийной или групповой принадлежности, по ту сторону «правых» и «левых» проявилась, в частности, в том, что многие итальянские последователи Эволы, начиная с 6О-ых годов, выбрали путь "правого анархизма". Такое понимание концепций Эволы отнюдь не было эксцессом или отступлением от ортодоксального традиционализма. Напротив, исчезновение из цивилизационного поля последних остатков Традиции, полная победа антисакральных космополитических «подрывных» сил на всей территории планеты, тотальность идеологической диктатуры Системы — все это заставляет людей, верных логике Консервативной Революции, то есть Революции против мира анти-Традиции и за сохранение, (" консервацию"), мира Традиции, радикализировать отрицательный, «революционный» аспект своих доктрин, вплоть до принятия крайней «анархической» позиции. Но этот "анархизм обособленных людей" отличается от обычного анархизма тем, что он воспринимает тотальное отрицание как тотальное и героическое преодоление, где за пределом самого отрицания зияет не бездна, но горизонт «позитивного» блистательно мира Духа, мира Традиции, мира Абсолюта.

Некоторым исследователям творчества Юлиуса Эволы — в частности, переводчику его книг на французский язык и глубокому знатоку трудов и жизни Эволы Филиппу Байе — казалось, что "Языческий Империализм" или, точнее, статус "языческого империалиста" является в некотором смысле антитезой "обособленного человека" из последней книги "Оседлать Тигра", который, в свою очередь, гораздо ближе к раннему дадаистскому периоду. На самом деле, если проследить этапы жизни барона Эволы, то мы увидим, что логика пути от "правого анархиста" до "языческого империалиста" и снова к "правому анархисту" не является ни "порочным кругом" судьбы, ни признаком деградации, ни «ренегатством» по отношению к традиционализму. Во всех случаях мы имеем дело с одним и тем же типом человеческой личности — с "обособленным человеком", с "дифференцированным человеком". Этот тип является принципиальной и неизменной точкой отсчета, неким «нечеловеческим» Присутствием внутри чисто человеческой личности, наличием высшей и спонтанной Силы-Сверху. В истории и во времени изменяется не сам этот тип, а внешний по отношению к нему мир, и это внешние изменение вызывает соответствующие реакции, варьирующиеся в зависимости от обстоятельств. В тот период, когда в цивилизации налицо превосходство антисакральных и антитрадиционных, антидуховных процессов, когда эти процессы начинают преобладать, "обособленный человек" акцентирует свое неприятие внешнего мира, свое отрицание, свой «анархизм», свое «НЕТ». И здесь речь идет не о «разрушительной» или «созидательной» склонности той или иной натуры — речь идет о принципиальной и глубинной реакции, которую фактически невозможно ни имитировать, ни высчитывать. Неважно в этом случае, выдвигает ли человек альтернативные ценности или нет — он может оказаться в ситуации, когда у него не будет возможности найти адекватные интеллектуальные или культурные формы, чтобы выразить свои собственные внутренние идеалы. Важно лишь, что он органически не приемлет десакрализированный мир и отказывается подчиняться его законам, признавать его приоритеты, поддаваться гипнозу его увещеваний и угроз. Но, в отличие от "чистых нигилистов", "анархистов слева", в случае возникновения во внешнем мире малейших признаков обратных, духовных, реставрационных процессов, ратующих за восстановление Традиции, за возврат к Сакральному, "обособленный человек" тут же обнаруживает «утвердительную», "созидательную" сторону своей внутренней природы, обнажает свое внутреннее великое «ДА», "вечное ДА Бытия" ("ewige Ja des Seins"), как писал Ницше. И в такой момент пытающийся возродить свою утраченную Сакральность внешний мир обязательно дает "обособленному человеку" конструктивные термины для выражения его позиции, которые могут быть подчас неточными или прагматическими, но которые, в любом случае, отражают глубинный сакральный импульс — живой, конкретный и органичный. Таким образом, "обособленный человек" становится "языческим империалистом" тогда, когда тенденции к восстановлению Сакрального Порядка, — высшим символом которого является Империя, Священная Империя, — переламывают однонаправленность процессов исторической инволюции, деградации и цивилизационного декаданса, когда против "Заката Европы" поднимаются новые и свежие силы. Принимая все это во внимание, можно однозначно утверждать, что идеологические повороты в мировоззрении Юлиуса Эволы отражают не его частный и индивидуальный путь, но судьбу Архетипа, судьбу "обособленного человека" по преимуществу, логику трагической борьбы "защитника Традиции" в наш Темный Век.