Тут я дала себе клятву: если чудом Филипп останется в живых, я ни о чем ином не буду думать, как только о его счастье.
В полночь свекровь хотела меня сменить; в ответ я решительно покачала головой: не надо. Говорить я не могла. Я по-прежнему держала в руке руку Филиппа; она покрывалась липким потом. Он дышал с таким трудом, что у меня разрывалось сердце. Вдруг он открыл глаза и сказал:
– Изабелла, мне душно; я, кажется, умираю.
Эти несколько слов он произнес совсем ясным голосом, но тут же снова впал в забытье. Его мать обняла меня за плечи и поцеловала. Пульс, который я нащупывала, все слабел. В шесть часов утра приехал доктор; он сделал укол, и это несколько подкрепило его силы. В семь часов Филипп, не приходя в сознание, испустил последний вздох. Мать закрыла ему глаза. Мне припомнилась фраза, написанная им в связи с кончиной его отца: «Неужели в роковой день я окажусь один перед лицом смерти? Мне хочется, чтобы это случилось как можно раньше».
Это случилось очень рано, Филипп, – как тебе и хотелось, и это грустно, дорогой мой, любимый. Мне кажется, что, если бы мне удалось сохранить тебя, я знала бы, как дать тебе счастье. Но наши судьбы и наша воля почти всегда действуют невпопад.