— Табуретку!
Черт побери, не достать.
— Большой! Подними меня.
Большой присел, схватил меня под колени, громко крякнул, и я вознесся к потолку. Вот она, трещина.
— Не надо перчатку.
Пожертвую, так и быть, одним из уцелевших пальцев. А то у нас получился такой гладкий потолок, что если возюкать по нему перчаткой, будет заметно.
Я выдавил ПВА на палец и надежно залепил трещину. Как и следовало ожидать, полоса клея выделялась на потолке.
— Маленький, краску! Большой, жив еще?
— А ты легкий, — сдавленным голосом сообщил Большой.
Я набрал на палец нашей импровизированной краски и аккуратнейшим образом замаскировал следы клея.
— Отбой тревоги.
Большой осторожно поставил меня на пол, и мы все трое уставились наверх.
— Как так и было, — уверенно сказал Маленький.
— Гена, посмотри от себя.
— Ничего не вижу.
— Учитесь, молодые люди, — сказал я и побежал отмывать палец. Надо было успеть еще закрыть и опечатать кабинет замполита. А то мы с ним месяц назад рассорились, и он отнял у меня ключ. Лучше бы замок сменил.
Сиротина мы встретили, красиво выстроившись во фрунт.
— Штаб, смирно! Товарищ майор, за время вашего отсутствия происшествий не случилось!..
— Вольно, вольно.
Сиротин огляделся и сказал:
— Да-а…
Я махнул Олегам, чтобы убрались в туалет, а сам принялся нести околесицу про три цветовых системы, уникальное сочетание несочетаемого и ощущение свежести.
Сиротин кивал и говорил: "да, неплохо, неплохо". Физиономия у него была довольная. Он наверняка гордился собой. Сиротин не мог не понимать с самого начала, что краски мало. Хрен с ним, что цвета несочетаемые. Мы не могли покрасить штаб в принципе тем, что нам дали! Ну никак. Но глядите, майор приказал, а сержант — сделал. Из ничего. Значит, майор выше всех похвал.
Я его ненавидел.
Сиротин провел по стене пальцем — не мажется и не осыпается. Оглядел потолок: гладенький. А как красиво смотрятся батареи на белом фоне! Действительно находка ведь. Если бы не этот серый, который мне активно не нравится, потому что он тут лишний, было бы вообще супер. Ну прими ты у меня работу, майор, и отпусти домой.
— Ну что же, — сказал Сиротин. — Ну что же…
Мы прошли коридор из конца в конец, и майору не к чему было придраться. Я сам поражался, до чего хорошо все выглядит. За три дня, мать-перемать! Да мы герои!
Может, завтра наше художество поплывет и обвалится. Но сегодня — конфетка. А завтра нас тут не будет. А если мы, по прихоти товарища майора, задержимся в ББМ, и потолок рухнет, и Сиротин прибежит с воплями… Да я его при всем честном народе пошлю туда, где ему место! На косой крестик пошлю… Очень мне хотелось оставить нетронутым косой крестик на двери пятой комнаты — кабинета начальника штаба подполковника Мамина. Но Шнейдер сказал, что Сиротин этот крестик хорошо знает. Слишком мощно крестик отражен в журнале передачи дежурств по штабу. Я согласился, и Олеги крестик закрасили.