В голосе ее слышалась ярость страсти, дыхание прерывалось. Невозможно было устоять. Я схватил ее и крепко поцеловал.
— Нет, — ответил я не своим голосом. Во мне так и клокотала жизнь. — Нет. Не сейчас.
— Расскажи мне о смерти, — попросила королева.
— Вот останавливается сердце, дыхание прерывается, надвигаются холод и мрак…
— Госпожа, я не знаю. Никому из людей не дано знать свою собственную смерть. — Теперь наши тела нашли общий ритм. Я говорил отрывисто, как всегда в таких случаях. — Когда придет моя, ты можешь ухаживать за мной и сама все увидишь.
— Но ты тогда будешь старым и уродливым, — капризно сказала она. — Скажи, а она пугает тебя?
— Да… — сказал я. -Нет… Едва все кончилось, она вскочила с кровати, быстрая, как зеленоглазая тигрица.
— Иди в свою комнату, — велела она мне через плечо. В голосе ни удовольствия, ни раздражения.
— Иди, у меня дела.
Я натянул кое-что из одежды, взял арфу и отправился в зал. Так я никогда и не узнал, что пьют эльфы, когда их охватывает Красная Жажда. Я думал о глубокой темной реке, через которую мы ехали, о реке, что была границей между двумя мирами, и о запрете для смертных есть и пить что-либо в этом мире. И я думал о ярких, чистых фонтанах и ручьях Эльфийской Страны, мне пока недоступных.
* * *
Я стоял один в зале рядом со спальней. Мимо прошли несколько эльфов. Они взглянули на меня, но ничего не сказали, а я не мог заговорить с ними. Я вцепился в арфу, как в талисман.
— Сэр…
Я огляделся, но никого не увидел, а арфу тихонько потянули.
— Можно я понесу это для вас, сэр? Я узнал голос своего невидимого слуги. Я покрепче ухватил инструмент и отрицательно помотал головой.
— Тогда, прошу вас, следуйте за мной.
Передо мной на уровне колен возник огромный медный ключ (значит, его держал кто-то ниже меня ростом?), и я пошел за этим путеводным ключом, и он привел меня в бело-синие комнаты с окнами в сад.
Прекрасные одежды по-прежнему были разложены на скамье, но я и так по жаре разделся до рубашки и не видел нужды добавлять к ней что-нибудь. Вместо этого я взял один из необычных инструментов. Он напоминал лютню с длинным, тонким грифом, только с тремя струнами и большими колками черного дерева. На пробу я пробежал пальцами по ладам — струны зазвенели, а когда я ударил по ним, отозвались хрупко и неглубоко, наверное, из-за плоской деки, обтянутой кожей, как барабан. Я немного поиграл, но не получил никакого удовлетворения. Инструмент был создан не для той музыки, которую я знал. По-моему, он был нездешний, ничего похожего в зале прошлой ночью я не видел.