– Перемирие? – спросил неожиданно Хирт. – Тот недочеловек, что приезжал до вас, уже…
– Молчать, гауптштурмфюрер! – скомандовал верховный арман тихо. – Продолжайте, полковник.
– Условия перемирия будут следующими, – американец говорил мягко, без нажима. – Войска Соединенных Штатов Америки занимают территорию Западной Австрии, вместе с вашими войсками преграждая полчищам русских путь на запад. Позднее может быть создано суверенное государство под протекторатом Соединенных Штатов Америки. Американское командование обязывается помогать суверенному государству в борьбе с коммунистической угрозой. Вам гарантируется личная свобода. Возможности для продолжения исследований, которые вы ведете, будут представлены.
– Я вижу, условия не совсем те, что были ранее, – сказал Виллигут.
– Так ведь и обстоятельства изменились, – Хенриксен выразительно огляделся, взглядом подчеркивая следы разрушений, причиненных диверсантами и самолетами. – Боюсь, что без нашей помощи вам не сдержать русских.
– Нам нужно посовещаться, полковник. Обождите в машине, – сказал Хильшер и, повернувшись к парламентеру спиной, направился к остальным арманам.
– Его надо убить, немедленно! – возбужденно заявил Хирт, едва верховный арман подошел. – Проверить чистоту крови, а потом убить!
– Тише, Август, – в голосе Карла Филера звучала усталость. – Убить – это самое простое решение, и принять его можно в любой момент. Давайте сначала рассмотрим другие варианты.
– Пойдемте в замок, – проговорил Хильшер. – В зал Грааля. Там и поговорим…
Около великой арийской святыни витал запах пыльной ткани. Здесь было полутемно и тихо, и Виллигут невольно ощутил, как на него нисходят спокойствие и уверенность в том, что нынешние проблемы – преходящи, мимолетны, как дождевая капля.
Они уселись кругом, словно для магической церемонии, и верховный арман заговорил неживым, словно механическим голосом.
– Я склоняюсь к тому, чтобы довериться американцам. Силы наши подорваны диверсиями, и недочеловеки с востока готовы ворваться в Шаунберг.
– Невозможно, невозможно! – прошипел Хирт, и лицо его исказилось, превратившись в античную маску Ярости. – Вас, профессор Хильшер, может быть, и оставят на свободе, а уж меня – точно нет!
– Я согласен с товарищем, – подал голос Ганс Бюнге. – Нельзя идти на соглашение с недочеловеками. Этим мы унизим себя и уж точно провалим великую миссию, возложенную на германский народ! Мы предадим память фюрера и всех погибших товарищей!
– Мы предадим тех, кто сейчас сражается на востоке, отбивая атаки русских! – добавил Виллигут. – И я знаю, как отреагировали бы на подобное предложение бригаденфюрер Беккер и оберстгруппенфюрер Дитрих!