– Вы что, ослепли? – спросил Петр резко. – Где вы эсэсовцев с таким оружием видели? И мы на восток идем, а не на запад.
– Кто вас знает, – ответил голос из рощи, но теперь он звучал по-русски и более спокойно. – За последние две недели такого насмотрелись, что готовы поверить во что угодно. Руки поднимите, а то стрелять будем!
– Вы что, обалдэли? – крикнул Сиркисян раздраженно, но Петр остановил его.
– Молчать, лейтенант! У них приказ, я понимаю…
– Ладно, не надо, – кусты колыхнулись, и на дорогу вышел человек в форме лейтенанта. Автомат он держал расслабленно, дулом вниз. – Кавказский акцент не подделаешь. Кто вы такие?
– Капитан Радлов, специальная разведывательная группа, – ответил Петр неохотно. – А вот на акцент вы, лейтенант, зря понадеялись. Я слышал, что в СС специальные части были, из чеченцев сформированные. Вдруг мы из таких?
– Нет уж, – засмеялся лейтенант, и лицо его от улыбки помолодело лет на десять. – Я до войны на Кавказе служил, так что армянина, – последовал кивок в сторону Сиркисяна, – с чеченцем или ингушом не спутаю.
– Это хорошо, – кивнул Петр. Из рощи между тем, словно по мановению волшебной палочки, появились еще несколько человек.
– У нас тут пост, – сказал лейтенант. – И такие сейчас везде стоят. В город я вас пока не пущу, но к командиру полка связного отправлю. Побудете пока с нами, а там – как полковник решит.
– Хорошо, – кивнул Петр, понимая, что спорить бесполезно.
– Вот и славно, – улыбнулся лейтенант. – Тогда проходите вон туда. Сообразим что-нибудь поесть.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
5 августа 1945 года, 19:24 – 20:06
С утра хмурая погода к вечеру окончательно испортилась. Пошел противный, мелкий дождь. Он повис над Дунаем тонкой кисеей, почти скрыв противоположный берег, и сделал краски окружающего мира тусклыми.
Перемену погоды Карл-Мария Виллигут обнаружил, выйдя из замковых подземелий после пяти часов непрерывного труда. Всё тело ныло, мысли путались, и прохладная дождевая влага показалась даже приятной. Некоторое время бригаденфюрер постоял во дворе, не делая попыток укрыться от непогоды, и капли сползали по его лицу.
Когда начальная острота ощущений прошла, Виллигут опустил взгляд и только тут заметил, что во дворе стоит «виллис», на котором обычно ездит бригаденфюрер Беккер. А его место сейчас – на востоке, рядом с войсками, что бьются за Линц – город священной памяти фюрера.[65]
Виллигут ощутил, как внутри у него зарождается беспокойство. Словно заворочалось в груди суетливое существо, одаренное множеством холодных и острых лапок. Полный дурных предчувствий, он поднялся по ступеням. В церемониальном зале царила тишина, и всё так же величаво возвышалась подставка Священной Чаши.