Его цвет пленил ее – ярко-синий, напомнивший ей о живокости, росшей в Хай-Клю. И Гвен не нужно было говорить ей, что платье необыкновенно идет ей: она видела себя в большом трюмо.
В тот день, увидев свое отражение в зеркале, Одра растерялась от неожиданности. Первый раз за много лет она вынуждена была признать, что по крайней мере на этот раз, она выглядела весьма миловидной. Она совершенно искренне считала себя дурнушкой. И была к себе несправедлива.
Одра Кентон не была красива в строгом смысле слова, но не была она и дурнушкой – так, что-то среднее между этими двумя крайностями. В чертах ее лица проступала какая-то непреклонность. Она была видна в решительно очерченном подбородке и в твердом рисунке рта, который, впрочем, становился очень красивым, когда она улыбалась. Украшали ее безупречная кремовато-молочная кожа, блестящие светло-каштановые волосы, в которых летом появлялись золотистые пряди, и прелестные глаза. Именно они были самым примечательным в ее внешности. Они были большими, широко расставленными, с густыми золотисто-коричневыми ресницами и красиво изогнутыми бровями. Однако запоминающимися и заставлявшими людей оглядываться на нее делал их необычный цвет – они отличались поразительно глубокой и ясной синевой.
Глядя на себя в зеркало в примерочной, Одра не могла не заметить, что синий муслин подчеркивает синеву ее глаз. Увидела она также и то, что свободный покрой платья очень украшает ее, буквально творит чудеса с ее внешностью. Одра была маленького роста – всего сто пятьдесят сантиметров, – что было для нее постоянным источником раздражения. Но несмотря на малый рост, она была хорошо сложена, и изящная простота платья подчеркивала ее красивую фигуру, а скроенная из четырех клиньев и развевающаяся юбка привлекала внимание к ее стройным ногам и тонким лодыжкам.
Так что в конце концов после долгих перешептываний с Гвен и колебаний, вызванных слишком высокой ценой, она купила платье. Чтобы заплатить требовавшуюся сумму, Одра истратила все свои сбережения, состоявшие из двух фунтов двенадцати шиллингов, выгребла все до последнего пенни из своего кошелька и вынуждена была занять шиллинг и шесть пенсов у Гвен.
– Не смотри так мрачно, – шептала ей Гвен, пока продавщица заворачивала платье. – Оно стоит этих денег. К тому же тебе давно пора было купить себе что-нибудь приличное.
У Одры не было никаких сомнений, что это платье – самая красивая вещь, принадлежавшая ей в течение всех лет, прошедших со времени ее детства. И тут в памяти ее ясно всплыла давняя поездка в Харрогит за покупками с мамой и дядей Питером. Это было в 1919 году, сразу же после того, как он вернулся с большой войны. Ей было двенадцать лет, и он купил ей розовое выходное платье, заворожившее ее так же, как и это синее муслиновое.