– Нелегкий путь, это уж точно, – покивал сэр Рэндольф, поднося жакет Харриет к камину и встряхивая его хорошенько. – Я заметил, что те, кому уже довелось испытать финансовые затруднения, гораздо лучше с ними справляются… А теперь вы достаточно независимы в средствах, так что можете в одиночку путешествовать в поисках приключений, а?
– Ну… да, – сказала Харриет.
Рэндольф продолжал философствовать на тему бедности, а Харриет поерзала в кожаном кресле и снова перевела взгляд на Бенедикта Брэдборна, бесстрашно стоявшего рядом. По его виду нельзя было сказать, что ему когда-либо доводилось обходиться без денег.
Харриет поднесла к губам предложенный бокал бренди.
Одежда выглядела на Бенедикте так, словно была придумана специально для него, костюм сидел в сто раз лучше, чем платье на Харриет. Желтовато-коричневые брюки обтягивали ноги, прикрывая носки блестящих штиблет. Темный сюртук, не украшенный никакими модными эмблемами или завитушками из лент, мягко облегал плечи, рукава закрывали запястья и доходили до тыльной стороны ладони, шелковый галстук был аккуратно завязан без всяких веерообразных волн или каскадов. Стиль Брэдборна сильно отличался от увешанных драгоценностями нарядов из бледных шелков, внезапно вошедших в моду среди богатых мужчин Лондона.
Переведя взгляд с галстука на лицо, Харриет шутливо выбранила себя. В темноте, наедине с Брэдборном, она вообразила себе, что он настоящий вампир или вурдалак, а теперь, в освещенной комнате, поняла, что ее необузданное воображение здорово ошиблось, и улыбнулась.
Бенедикт Брэдборн не был смазливеньким юным денди, но и злодеем с заостренными зубами его не назовешь. Его каштановые волосы, зачесанные назад, уже тронула на висках седина, баки он аккуратно подстриг как раз до ушных мочек. Глаза – немного более темного оттенка, чем волосы, – остались холодными и лишенными эмоций даже тогда, когда он встретился с Харриет взглядом.
У Харриет перехватило дыхание, и она никак не могла понять – оттого ли это, что ее застукали глазеющей на мужчину, или же оттого, что его взгляд переместился на ее губы.
– …едва ли произношение человека, всю свою жизнь прожившего в сельской местности. Полагаю, вы не из здешних краев?
Харриет обернулась к Рэндольфу:
– Нет, сэр. Я из Лондона.
– Я тоже. И где вы там обитаете?
– Мы с моей подругой Августой Мерриуэзер живем в доме на Дав-стрит. – Харриет сбивал с толку внимательный взгляд Бенедикта. Она привыкла к неожиданным взглядам, которые на нее бросали, когда она входила в бальный зал или прогуливалась по Гайд-парку, привыкла и к тому, что от нее отворачивались, решив, что, кроме необычного роста, в ней нет ничего интересного.