Прохладный вечерний ветерок щекотал ее лодыжки и заставлял трепетать пламя свечей, освещавших сад. Харриет рассеянно потянула вниз рукава-буфы своего платья. Отороченный кружевом вырез прикрывал плечи, что уже давно считалось немодным. Харриет вздохнула, рассматривая гостей, расположившихся среди роскошной зелени и ароматных цветов, и ощутила укол одиночества. Ее удивляло, что она почувствовала себя покинутой после единственной ночи, проведенной вдали от лучших подруг и теплого уюта городского дома. Но что-то в глубине души заставляло ее признаться себе, что она просто ищет совершенно определенного человека, которого почти не знает, но с которым ей так легко.
Потом Харриет увидела Оскара Рэндольфа, оживленно болтавшего с куда более пожилыми лордом и леди Честерфилд. Она улыбнулась. Словно почувствовав ее взгляд, Рэндольф посмотрел в сторону Харриет и помахал ей. Но улыбка Харриет увяла, а брови сошлись вместе – она поняла, что ищет вовсе не общества своего любимого автора. Байрон Эллиот, одетый в броский бирюзовый жилет и сюртук, стоял рядом с леди Крейчли. Он улыбнулся Харриет и поднял в ее честь бокал. Харриет поджала губы. Что бы там ни управляло ее душой, но она точно ищет не этого выскочку, стремящегося к внешнему сходству с поэтом.
– Мне хотелось закрыть вам глаза и попросить угадать, кто это.
Харриет узнала этот женский голос и повернулась. Ей улыбалась Элиза Пруитт, попросившая во время обеда чтобы Харриет называла ее Лиззи.
– Но я не смогла дотянуться.
– Элиза, право же! – Рядом с Лиззи, как и за ленчем, и за обедом, находилась ее мать. Черты ее лица вдруг заострились, а брови сошлись вместе, словно она принюхивалась к особенно мерзкому запаху. – Леди не заговаривает с другими в такой манере. – Беатрис Пруитт нахмурилась, глядя на дочь, а потом повела взором в сторону Харриет, словно показывая, что сама-то она выше подобного неподобающего леди поведения.
– Сказали бы мне, Лиззи. – Харриет проигнорировала взгляд пожилой дамы, улыбнувшись ее дочери. – Я бы сама закрыла себе глаза.
Юная Лиззи – хорошо, если ей уже исполнилось девятнадцать, – захихикала. Харриет еще за ленчем заметила, что, смеясь, Лиззи обязательно прикрывает рукой рот. Возможно, тоже нервная привычка, только она не маскирует плохо сидящие на ней платья, а прикрывает выдающиеся вперед верхние зубы. Тогда, за обедом, Харриет пожалела Лиззи – ее грубо выбранили за то, что она протянула пустой бокал слуге, остановившемуся около нее с бутылкой вина. Элиза тут же опустила бокал и уставилась на тарелку с десертом, а за столом повисла мгновенная тишина. Но леди Крейчли искусно, как профессиональный ведущий, продолжила беседу с того места, где она прекратилась, и остальные гости сделали вид, что не заметили смущения Лиззи.