– Не встречал.
– Ну вот, – заключила Харриет.
– Ему пришлось сражаться с шайкой мародеров. – Дортеа остановилась в центре кладбища, повернувшись к ним лицом. Рядом стоял Латимер. – Викингов, грозивших сжечь и разграбить близлежащую деревню. – Каждое ее слово вылетало клубочками теплого дыхания. – А теперь можете осмотреться. Если кто-то хочет вернуться в дом, Латимер вас проводит. Скоро стемнеет, а надгробные плиты могут напугать человека любого возраста.
Миссис Пруитт посмотрела на дочь:
– В таком случае мы возвращаемся.
Элиза не услышала – или притворилась, что не услышала. Она взяла Харриет под руку и быстро отошла от матери.
Неподалеку Харриет заметила Эллиота. Он поймал ее взгляд, улыбнулся и пошел в их сторону, но тут из ниоткуда рядом с ним возник Рэндольф. Он оживленно заговорил с Эллиотом.
Элиза сказала:
– Было бы забавно, если бы мы до сих пор пользовались именами и прозвищами, вроде Альфред Великий или Вильгельм Завоеватель.
– Да уж, – улыбнулась Харриет. – Тебя бы называли Лиззи Беглянка.
Элиза что-то буркнула, оглянувшись на мать, но тут Харриет заметила Бенедикта, стоявшего в стороне. Он хмурился, глядя на раскрошившуюся каменную глыбу, когда-то лежавшую на могиле. В этом сумеречном свете, в тумане, среди негромких разговоров он казался отшельником – с широкими плечами и узкой талией. И снова Харриет задумалась: чем же он занимается, когда не в отпуске? И ждет ли его дома кто-нибудь любящий?
Харриет вместе со своей спутницей направилась к Бенедикту.
– Как дела, Бенедикт Герой? – спросила она.
Бенедикт вскинул бровь.
Лиззи объяснила:
– Мы тут говорили об именах и прозвищах. Я, например, Лиззи Беглянка.
Бенедикт глянул туда, где старшая Пруитт горячо беседовала о чем-то с Латимером.
– Понятно.
– Я хотела назвать вас Бенедикт Нарушитель Правил, – сказала Харриет, – но в этом нет приятной звучности.
– А какое ваше прозвище, мадам? – Он смотрел на Харриет непроницаемым взглядом.
– Харриет, – раздумчиво произнесла Лиззи, – Оригиналка.
Харриет наморщила носик:
– Вполне достаточно просто Харриет.
Она ощущала тепло, растекающееся по всему телу, и это не имело никакого отношения к плащу – просто Бенедикт продолжал на нее смотреть. Харриет поглубже спряталась в капюшон.
– Элиза! – К ним подошла раскрасневшаяся, задыхающаяся миссис Пруитт. – Так дело не пойдет. Становится все темнее и холоднее, и я не намерена больше оставаться в этой обители смерти. Пойдем!
Лиззи вздохнула и послала Харриет извиняющуюся улыбку.
– Доброго вам вечера, мисс Мосли, – очень вежливо произнесла она.
Харриет улыбнулась в ответ: