Джозеф поразмыслил над всеми рекомендациями полковника и, наконец, кивнул:
– Попытаюсь сделать так, как вы советуете.
Аарон похлопал его по плечу. «Жаль, что он так серьезен, – думал он. – Тео должна научиться слегка оживлять его». И все же с высоты своего положения он чувствовал по отношению к своему предполагаемому зятю определенную симпатию, ибо тот должен стать членом семьи Бэрров.
Через несколько дней Тео призналась себе, что м-р Элстон изменился и стал приятнее, чем казался при первом знакомстве, и она умерила свою враждебность. Она начала относиться к нему с холодным достоинством, которое постепенно таяло и уступало место терпимости. Ибо Джозеф, в свою очередь, относился к ней так, будто она была одной из статуэток стеклодувного производства барона Штигеля и могла разбиться от прикосновения. В разговорах они никогда не касались сцены в саду, и память о ней потускнела.
После того, как ему разъяснили, что к чему, Джозеф понял, что сильно влюблен в нее, но его врожденная леность в сочетании с нервозностью мешала ему сделать какие-то попытки к сближению.
Летние дни проходили весело, и Тео привыкла к его постоянному присутствию. Они много катались верхом по песчаным холмам и лесам острова Манхэттен. Джозеф был хорошим наездником и лучше всего чувствовал себя в седле, так как при этом грузность и неуклюжесть были менее заметны.
Он не умел читать стихов или петь с ней дуэтом, но зато он умел слушать, что и делал обычно. Хотя музыка утомляла его, он слушал с отменной деликатностью, наблюдая за округлостью ее пухлых ручек или очаровательной линией подбородка, когда она преодолевала инвенции Баха или еще что-то, называемое ею сонатой молодого немца по фамилии Бетховен.
Натали держалась в стороне. Она поняла ситуацию, и хотя считала молодого плантатора немного угрюмым и довольно скучным, в целом она одобряла план папы Бэрра. Судя по всему, мистер Элстон был самой подходящей партией.
На кухне слуги держали пари насчет свадьбы, а в гостиных Нью-Йорка проявляли немалый интерес к предстоящему браку.
Лишь Теодосия ничего не замечала.
Первого августа Джозеф неожиданно сделал ей предложение. Памятуя о советах Аарона, он попытался склонить Тео прогуляться в какое-нибудь романтическое местечко. Но по молчаливому согласию оба избегали сада, а в вечернее время у него не хватило изобретательности, так что подходящий момент подоспел, когда на небосклоне вовсю сияло полуденное светило, а они только что слезли с лошадей и находились возле конюшни.
Признавшись, что она проголодалась, Тео направилась было к молочной ферме, чтобы выпить стакан холодного молока, когда он удержал ее за руку.