Сделав глубокий вдох, девушка открыла дверь и вошла в каюту. Увидев капитана, она вздохнула с облегчением – ее тюремщик все-таки соизволил надеть парусиновые штаны, которые были на нем и накануне. Он лежал на кровати и, конечно же, слышал, как она вошла, однако не удосужился открыть глаза. «Что ж, тем лучше», – подумала Элиза. Стараясь ступать как можно осторожнее, она подошла к иллюминатору. Несколько минут она смотрела на безбрежные морские просторы, а капитан по-прежнему молчал. Его молчание начинало беспокоить Элизу, и она, повернувшись к кровати, проговорила:
– Похоже, надвигается шторм.
Глаза пирата чуть приоткрылись, и он спросил:
– Неужели вы что-то знаете о море и его характере?
– Я ведь выросла… в портовом городе, капитан.
Элиза закусила губу: она едва не выдала себя. Впрочем, она все-таки проговорилась, вернее – сказала лишнее. Потому что Филомена ничего не знала о море, хотя выросла в том же городе. Но известно ли об этом пирату? Что он знает о Филомене?
Решив побыстрее сменить тему, Элиза спросила:
– Как мне называть вас, капитан? Черная Душа – или у вас есть другое имя?
Какое-то время он молчал, и лицо его было абсолютно непроницаемым. Затем губы его тронула едва заметная улыбка, и он проговорил:
– Я уверен, мадемуазель Монтгомери, что вам известны многие эпитеты, которыми меня награждают. – Элиза промолчала, и капитан продолжал: – Меня зовут Жан Люк Готье. Можете называть меня как вам угодно, но имейте в виду: я не потерплю клеветы. Правда, я однажды уже проявил снисхождение, мадемуазель. Вы назвали меня пиратом, и я простил вам это. В противном случае не рассчитывайте на доброе к вам отношение.
Элиза хмыкнула – на доброе отношение она и так не очень-то рассчитывала. Однако раздражать Жана Люка все же не стоило.
Немного помолчав, она спросила:
– Но почему же вас называют Черной Душой?
Капитан пристально посмотрел на нее и с усмешкой проговорил:
– Возможно, меня не зря так называют. И вам, дорогая, следует помнить об этом.
Тут в дверь постучали, и на пороге появился один из матросов. В руках он держал поднос с завтраком. В животе у Элизы заурчало, и она почувствовала, что ужасно проголодалась. Поставив поднос на массивный дубовый стол, матрос удалился. Элиза вопросительно взглянула на капитана, но тот не пригласил девушку к столу. Поднявшись с кровати, он уселся в кресло и молча принялся за еду.
Элиза какое-то время наблюдала за ним, наконец, не выдержав, спросила:
– Вы хотите, чтобы я умерла от голода? Может быть, это и есть ваша месть?
Жан Люк взглянул на девушку и, туг же отвернувшись, проговорил: