– Что ж, если не забуду, непременно пришлю на ваши похороны венок, – криво ухмыльнулся Аглиотти. – А то от Бюро вам наверняка и скромного букетика не достанется. ФБР – не та организация, которая относится почтительно к своим врагам, уж поверьте на слово.
Глаза Эберта округлились от удивления, а подбородок задрожал. Доминик мог поспорить, что даже наиболее ярые враги-федералы Элиота сроду не разговаривали с ним в таком циничном тоне. Это с отребьем вроде Тремито следователи не церемонились и частенько допускали по отношению к нему брань и рукоприкладство. А Эберт был все-таки уважаемый интеллигентный человек, светило нейрохирургии, и в чем бы он ни провинился перед законом, блюстители правосудия никогда не стали бы перед допросом профессора скидывать пиджаки и закатывать рукава на рубахах.
– Кто вы такой? – дрожащим голосом просипел старик. – Вы не из ФБР?
– Угадали, – подтвердил Аглиотти. – Мы – не из Бюро и не из полиции. Я и мой друг представляем интересы одного уважаемого человека, которому кое-кто из ваших клиентов причинил очень крупные неприятности. Вы, профессор, тоже косвенно к этому причастны. Так что настоятельно рекомендую не скандалить и не артачиться, а помочь нам урегулировать проблему, чтобы спокойно дожить оставшийся вам срок.
– Прочь из моего дома! – зашипел Эберт, вновь впадая в ярость, и набрал в грудь воздуха, очевидно намереваясь позвать Мойру. Но Тремито пребывал начеку: вскочил со стула и вмиг очутился за спиной хозяина, успев зажать ему рот до того, как Элиот выкрикнул хотя бы слово.
– Даже не вздумайте, профессор! – угрожающе зашептал сицилиец, наклонившись к уху старика. Тот попытался вырваться, но лишь беспомощно заскреб пальцами по рукаву визитера. – Тихо, кому говорят! Или сейчас я сам позову вашу дочь, а мой приятель позабавится с ней прямо здесь, на ваших глазах! Хотите, чтобы я это сделал? Хотите или нет?!
Эберт энергично замотал головой и умоляюще замычал зажатым ртом. Заложник прекратил жалкие попытки бороться с Тремито и обессилено уронил руки на колени.
– Здравое решение, – похвалил профессора Доминик, даруя тому свободу и возвращаясь на стул. – Надеюсь, мы поняли друг друга.
– Пресвятая дева! Так вот, оказывается, что вы за публика! – едва дыша от испуга, пролепетал Эберт. – Ладно-ладно, я расскажу вам все, что знаю, только не надо насилия! Однако клянусь, я не понимаю, в чем перед вами провинился.
– Значит, вы не в курсе, что случилось не так давно в Менталиберте, а конкретно – в квадрате Палермо?
– Дорогой мистер э-э-э… Лоу! – укоризненно покачал головой Элиот. – Я смертельно болен и полгода как ушел с руководящего поста, поэтому не слежу за ситуацией в М-эфире. Сегодня институтом управляет мой заместитель Абрахам Эванс, и он уже давно не присылает мне ни сводок, ни отчетов. Я сильно отстал от жизни, мистер Лоу, поскольку утратил всякий интерес гнаться за ней. Буду признателен, если перед тем, как задавать мне вопросы, вы хотя бы в общих чертах расскажете, в чем заключается ваша проблема.