Золотые волосы поджидавшей его женщины прекрасно гармонировали с золотистой парчой вечернего платья. И хотя коридор тонул в полумраке, лицо Сибил Конвей навсегда запомнилось Даффу сочетанием классических черт и очарованием ясной одухотворенной печали.
— Я рада вам, инспектор! Вот оно, письмо от мужа, — она протянула ему конверт, который Дафф, не открывая, бережно положил в карман.
— Спасибо. Мы прочтем его внизу. Заходите, пока лифт не ушел.
Он вновь перевел стрелку рычажка на единицу, пол кабины дрогнул, и они начали медленно, как бы неуверенно спускаться.
— Мне было так плохо, — призналась актриса, — но я знаю, что должна, должна…
— Тс-с! — улыбнулся детектив. — Не сейчас. У нас еще будет время, чтобы…
Его прервал негромкий, но четкий хлопок близкого выстрела. Что-то мягко ударило его в плечо и упало на пол кабины. Он хотел взглянуть, что это, но в следующую секунду ощутил, как тело Сибил Конвей всей тяжестью оседает ему на руки. На золотой парче вечернего платья быстро расплывалось темное пятно.
— Вот и все… — выдохнула женщина еле слышно. Дафф пытался крикнуть, но не мог. В немом отчаянии он следил, как слабо освещенный коридор третьего этажа неторопливо уплывает вверх…
Воспоминания об этой жуткой минуте преследовали инспектора всю жизнь. В его присутствии убили женщину. Он был здесь, рядом, в этой же проклятой клетке, которая остановится теперь только на первом этаже. И когда он выйдет, наконец, из этой клетки, то будет уже поздно, безнадежно поздно…
На первом этаже из дверей выглядывали встревоженные выстрелом люди. Дафф осторожно перенес тело Сибил Конвей на широкий кожаный диван. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что она мертва. Тогда он бросился назад к лифту и поднял предмет, который сиротливо лежал на полу кабины. Это был маленький потертый мешочек из замши. Инспектор не стал его открывать. Он точно знал, что находится внутри: камешки. Обыкновенные ничего не значащие камешки, собранные на каком-то пляже.
8. Глухота мистера Дрейка
Как только Дафф замкнул дверцу, наверху звякнул звонок вызова, и кабина, поскрипывая, ушла к верхним этажам. Только теперь, глядя на ее освещенные сильным плафоном очертания, Дафф понял, какую великолепную цель представлял собой любой пассажир этого легкомысленного сооружения. Сквозь редкую сетку ограждения можно было бы легко просунуть даже ствол небольшого орудия, а сама кабина представляла собой скорее корзину с барьером примерно на уровне пояса. Платье из золотистой парчи в этих обстоятельствах было мишенью, в которую не смог бы промахнуться даже ребенок. Момент, когда прозвучал выстрел, практически исключал всякий риск: кабина с пассажирами как раз исчезала с уровня погруженного в сумрак этажа. Теперь все это было совершенно очевидно, но предвидеть случившееся, вероятно, не смог бы даже человек, наделенный самой буйной фантазией. Инспектор тихо выругался, ощущая в душе почти восхищение дьявольской предусмотрительностью убийцы.