Ди Марон лег рядом с ней, ощутил гладкость ее кожи, идущее от нее живое душистое тепло, почувствовал на своих губах ее дыхание. Сегодня она впервые позволила ему себя поцеловать. И ди Марон был счастлив. Он понял, что сегодня его ждет что-то особенное, что-то новое. Возможно, сегодня он наконец-то узнает, что такое любовь – не продажная, не фальшивая, а самая настоящая, светлая, большая, та, о которой он мечтал столько лет и которой посвятил столько стихов…
– Эй, парень, просыпайся! Эй, слышишь меня! Клянусь Харумисом, ну ты спишь!
Ди Марон открыл глаза. Только что в своем чудесном сне он держал в объятиях обнаженную Алианну, теперь же над ним склонилась чумазая физиономия. Хозяин физиономии еще и тряхнул его как следует за плечи.
– Проснулся? – Физиономия украсилась дружелюбной улыбкой. – Твоя остановка, друг!
– Какая остановка?
– Мы почти приехали в Венадур.
– Я что, заснул?
– Как упитанный младенец, высосавший досуха обе титьки любящей кормилицы. И еще и улыбался во сне. Не иначе, видел что-то ну очень приятное.
– Приятное, – согласился ди Марон. – Ну-ка, дай глянуть!
На дороге было людно – горожане возвращались домой со своих огородов, таща корзины со снедью, вязанки дров. Мимо возка угольщика прошло большое стадо скота, мыча и оставляя на дороге лепешки. Угольщик ткнул палкой запряженного в возок ослика, но тот нисколько не прибавил скорость и шел все таким же рассеянно-задумчивым шагом, позволяя всем кому не лень обгонять возок. Впрочем, торопиться было некуда – солнце стояло еще очень высоко, а до города оставалось не больше лиги. Из-за спины угольщика ди Марон хорошо видел укрепления Венадура; мощную стену из серого камня, облепленную у подножия халупами бедняков и ремесленными мастерскими, крепкие надвратные башни по пятьдесят футов высотой каждая, защищавшие въезд в город, огромные ворота с боевыми балконами над ними.
Очень скоро возок въехал на широкий мост, переброшенный через ров. На ди Марона неприятно пахнуло вонью тины и падали. Мимо возка в город проскакал отряд Красных плащей. Ди Марону показалось, что они с подозрением посмотрели на возок, но это уже стало для него обычным делом – подозревать всякого встречного в недобрых намерениях. За ту неделю, что он шел от Гесперополиса в Венадур, поэт повидал много разного народа, и повсюду ему мерещились агенты полиции. Как-никак, он беглый каторжник, и никому нет дела, при каких обстоятельствах он сбежал. Если его поймают, его ждет либо шибеница, либо сокрушительный удар железным прутом по шее. А тут еще и с погодой не повезло; зарядили дожди, и ди Марону волей-неволей пришлось искать ночлега в деревнях, через которые вел его путь. Счастье еще, что местное население оказалось не особенно любопытным. Лишь на пятый день пути в деревенской гостинице ему пришлось крепко поволноваться; хозяин оказался дотошным сукиным сыном и что-то заподозрил, когда ди Марон расплатился с ним золотой монетой. Он раз двадцать попробовал дракиан на зуб, проделывал с ним еще какие-то непонятные юноше манипуляции, а потом как бы невзначай спросил, откуда юноша взял эту монету.