Хейдин сидел у огня и наслаждался тишиной. Ночной Сейдраведд молчал, лишь ветер с равнины налетал порывами, и тогда листва огромных деревьев вокруг поляны начинала шуметь, да всхрапывали привязанные у юрты кони.
Утром они покинут зачарованный лес сидов. Эту часть пути они прошли. Хейдин не знал, удалось ли им сделать то, ради чего Зарята послал их в Тэлос – сиды открылись только Липке. Они обещали помочь, но в чем будет заключаться эта помощь? Как им помогут таинственные жители Таэр-на-Ведд – магией или оружием? Хейдин недолго ломал голову, ища ответа. Может быть, Зарята все объяснит. А если не объяснит, то будущее само покажет, чего стоили слова Владычицы леса, как назвала ее Липка.
Сегодня Хейдин не мог узнать свою возлюбленную. После разговора с повелительницей сидов девушка выглядела притихшей и какой-то просветленной. Особенно долго и старательно молилась перед сном. Хейдин не нашел в себе решимости расспросить ее, хотя и подумал, что Липке открылось нечто такое, о чем она ему и остальным не сказала.
Он подбросил еще валежника в костер, посмотрел на юрту и вздрогнул – Липка шла к костру. Хейдин шагнул ей навстречу, взял ее за руки.
– Не спится мне, – сказала девушка, поцеловав ортландца. – И толстенький этот, Франшен, храпит шибко. Можно с тобой посижу?
– Конечно, ангел мой. Но только утром опять в дорогу. Боюсь, после болезни…
– Я здорова, – Липка села к огню. – Не бойся, сокол мой. Теперь мне будет легко в пути.
– Рад это слышать.
– Хейдин, скажи мне, только как на духу, без лукавства – ты веришь, что после смерти что-то есть? Что душа живая продолжает жить, когда тело умерло?
– Разве я могу это знать! – улыбнулся Хейдин. – Об этом мы узнаем, когда перешагнем порог между жизнью и смертью. А почему ты спрашиваешь?
– Я о своем подумала. Батюшка наш, Варсонофий, говорит, что душа праведная после смерти к Богу идет, в рай, высоко на небесах. – Липка вздохнула. – Но только чтобы праведность обрести, много надо в земной жизни пострадать. Он говорил, а мне вдруг боязно так сделалось; страдаешь ты, страдаешь, а как помрешь – никакого рая и нет! Сказала я о том батюшке на исповеди, а он меня дурищей назвал, оглоблей бессмысленной. Епитимью наложил за то, что в могуществе Господа нашего сомневаюсь.
– Ты что-то сегодня другая, новая, – Хейдин обнял девушку, вдохнул тонкий аромат, идущий от ее волос. – Верно, королева сидов открыла тебе какие-то секреты.
– Хорошая она, лесная хозяйка, – Липка склонила голову на плечо ортландца. – Она мне правду сказала. И легко мне теперь стало. Счастливая я, Хейдин. Оттого, что Бог мне тебя за мои страдания послал. Оттого, что любовь мне дана. Веришь ли?