– Давай деньги, проклятый лавочник! – зашипел незнакомец, размахивая молотком на длинной рукоятке. – Гони монету, а то я тебе башку расшибу, клянусь титьками моей мамаши!
Еще одна фигура метнулась к ди Марону с другой стороны арки, схватила юношу за руку. Ди Марон рванул из-под плаща кинжал, но в следующий миг замер с открытым ртом. Нападающий тоже встал, его окровавленное и исцарапанное лицо вытянулось от удивления.
– Прах меня покрой! – выпалил он. – Это же наш молодой петушок!
– Ты! – Ди Марон узнал ушастого каторжника, того самого, что назвался Килле-Зайцем. – Живой!
– И ты живой! Балль, ну-ка придержи его.
– Как вам удалось бежать? – спросил ди Марон, пока ушастый освобождал его от пояса с кошельком, сумки с провизией и кинжала.
– Сам не знаю, – Килле посмотрел на поэта. – Расскажи кому, не поверят. А ты как ушел?
– Мне повезло. А старик ди Брай – где он?
– Мы его не видели, – сказал второй каторжник.
– Мы с Баллем спрятались на стройке, – пояснил ушастый. – Залезли в сарай, где стояли бочки с дегтем и смолой, вот нас твари и не учуяли. Остальным хана. Никто не ушел. Весь плац был в крови и в том, что от трупов осталось. А нам и дьявол в помощники! Дождались рассвета и давай тикать! О, где-то бабками хорошими разжился! Кого гробанул, а, малахольный?
– Никого. У себя в доме взял.
– У тебя и дом есть? – Ушастый присвистнул. – А этот дед кем тебе приходился?
– Да так, знакомец просто. Я с ним в корчме познакомился, когда меня приставы арестовали.
– Слушай, Балль, а может, возьмем этого желторотого с собой? – вдруг предложил Килле. – Сдается мне, что петушок этот нам сгодится, если не для работы, то на жаркое. А, фраерок, пойдешь с нами?
– А у меня есть выбор? – спросил ди Марон.
– Во, умный парень, все понимает! – Килле хохотнул, по-дружески хлопнул поэта по плечу. – Ты не ссы, малахольный, Килле покажет тебе, что такое воровская жизнь! Только одно запомни; у нас закон один – слушать старшого и не понтоваться. Нарушишь закон, пожалеешь, что на свет народился. Верно я говорю, Горемыка?
– Ага, – прохрипел Балль. Один глаз у него был мутный, белесый, будто наполненный гноем.
– Сейчас мы пойдем к воротам, – начал Килле, направив острие кинжала в грудь ди Марона. – Стража наверняка сидит в кордегардии, обосранные от страха штаны стирает. Но коли вылезут они до нас, молчи и не дергайся. А то враз с одного удара почку вырежу. Говорить я буду, понял?
– Он понял, Заяц, – сказал Балль.
– Он-то понял. Он дворянчик понятливый. Пошли!
– Один вопрос, Килле, – сказал ди Марон. – Куда мы идем?