Покойный В. С. Семенов — человек недюжинного ума, самый думающий наш германист, прибыв в ноябре 1978 года на службу советским послом в Бонн, поразил меня, своего молодого тогда заместителя, такой сентенцией: “ФРГ — это четвертый рейх. Если что с нами, с Советским Союзом, когда-либо случится, то начнется отсюда. Не из Англии, не из Франции и даже не из США. Отсюда! Помни, какая ответственность перед нашим народом лежит на тех, кто работает здесь. Помни о миллионах могил, которые за нашей спиной. Не забывай никогда о том, с кем имеешь дело!”.
Звучало это в те времена необычно. Какой рейх? Бывший рейх на одну треть обкорнали в Потсдаме в 1945 году, отдав его восточные земли Польше и ликвидировав Восточную Пруссию. Второй раз рейх обкорнали в 1949 году, создав ГДР. Что могла тогдашняя ФРГ? Без ядерного оружия, с оперативной глубиной всего в 600 км, да к тому же оккупированная иностранными войсками? Совсем еще недавно Хрущев публично предупреждал Аденауэра, что при малейшей его попытке двинуться на Восток “Западная Германия сгорит, как свеча”. А Московский договор, подписанный с Брандтом, по которому ФРГ признала незыблемость границ? А четырехстороннее соглашение, закрепившее непринадлежность Западного Берлина к ФРГ? А прием ГДР и ФРГ в ООН, которого мы, наконец, добились? А волна международных признаний ГДР, а Хельсинкский Заключительный акт 1975 года, который окончательно “навинтил крышку” на гроб германских устремлений на Восток?
Это я, разумеется, тут же выложил Семенову лишь для того, чтобы услышать в ответ: “Все так. Но не упрощай. Впереди большой и долгий путь. История — сложная штука. И знай: они будут стремиться все переменить. Это несомненно. Будут день и ночь думать об этом и ждать своего часа. Развивай пока с ними дружбу и сотрудничество — чем больше, тем лучше. Когда у нас с ними было хорошо, было хорошо во всей Европе. Но еще раз говорю: не забывай, с кем имеешь дело!”.
Владимир Семенович, разумеется, имел в виду упорное стремление ФРГ поглотить ГДР и добиться нового после 1870-1871 годов объединения Германии.
И вспомнилось мне, как в 1958 году, еще будучи студентом-практикантом, разбирал запасники библиотеки нашего посольства в Берлине. Прихватил я тогда для себя потихоньку “Майн Кампф” Гитлера в шикарном издании 1939 года, посвященном 50-летию фюрера, — все равно книгу вместе с другими, “ненужными для работы и идеологически вредными”, сожгли бы в котельной. С тех пор временами почитывал “бесноватого фюрера”, всякий раз убеждаясь, что был он вполне в здравом уме и лишь излагал в концентрированном и вызывающем виде то, о чем мечтали поколения германских национал-политиков. Да и фашизм не был дичком, искусственно привитым к древу “благочинной” немецкой нации. Вырос он не сам по себе, а питался соками легендарных германских дубов.