– Любительница замочных скважин. Ну что ж, не такое редкое явление среди женщин, – заметил немногословный инспектор Фокс.
Аллейн перевернул карточку. На обратной стороне было написано: «17 июня, 7.30 вечера». И помечено текущим годом.
– Снимок сделан в прошлом месяце, – сказал Аллейн. – Бейли, зайдите на минутку к нам. Взгляните вот на это. Возьмите лупу. Не обнаружили ли вы случайно у родника следов от вот этих ботиночек? Что, нелегкую я вам задал задачу?
Бейли склонился над фотоснимком.
– Можно мне посоветоваться с Томпсоном, сэр? – спросил он через несколько секунд. Вызвали Томпсона. – Как бы это увеличить? – гадал Бейли. – Вот негатив.
– Ужасное качество, – подтвердил Томпсон, – но у нее есть увеличитель.
– И все-таки, Бейли, вам не попадались следы от этих ботинок? – упорно допытывался Аллейн.
– Право, не знаю, сэр. Слепки остались в моем номере.
– А вы, Томпсон? Как у вас обстоят дела?
– Я уже проявляю пленки.
– Хорошо. Давайте их посмотрим. Вы нашли ее фотоаппарат?
– Да. Хорошая штуковина. Даже не ожидал. С прекрасной экспозицией.
– Пендер, вам известно что-нибудь насчет аппарата мисс Кост?
– Да. Ей подарила его одна иностранка, которая якобы вылечила здесь свои страшные прыщи. Она отдыхала в лечебнице доктора Мэйна, а мисс Кост уговорила ее полечиться родниковой водой.
– Ясно. Томпсон, в летнее время можно в семь тридцать вечера получить четкое изображение?
– Безусловно. Куда четче, чем на этом снимке, если браться за дело с понятием.
– Ладно. Подождем, что вы нам скажете.
Аллейн вернулся в спальню.
– Фокс, я не знаю, кому принадлежат мужские ботинки, но женские, черт побери, я узнал.
– Не может быть, мистер Аллейн.
– Да. Превосходные туфли из оленьей кожи с дорогими пряжками. Я видел их на фестивале. Фокс, боюсь это ноги миссис Бэрримор.
– Подумать только! – воскликнул инспектор. – Ну что ж, будем надеяться, что ботинки принадлежат майору, – с присущим ему простодушием добавил он.
В шкатулках дневника не оказалось.
– Вы добрались до задней стенки шифоньера? – допытывался Аллейн у Фокса.
– Еще нет. Уж очень он глубокий. В толщину стены, да еще часть заходит за прилавок в магазине. – Дайте-ка я попробую. Аллейн лег животом на пол и запустил в шифоньер свои длинные ручищи. Его пальцы коснулись чего-то твердого. Тетрадь!
– Я полагаю, она доставала ее при помощи зонтика, – проворчал он. – Здесь их две. Нет, даже три. Наконец-то!
Это были настоящие фолианты в кожаных переплетах, связанные вместе резинкой. Аллейн разложил их перед собой на столе и полистал страницы, густо исписанные мелким ажурным почерком покойной. И стал читать наугад: