Получив от татар известие о том, что Собеский переправился на правый берег и уже занимает гору Каленберг, Кара-Мустафа собрал военный совет.
Красный шатёр визиря гудел, как растревоженный улей. Никто не притронулся к сладостям и ароматному кофе, которыми угощал высоких гостей кафеджи[75] визиря. Никто не восторгался сказочной роскошью огромного, со множеством комнат шатра, не обращал внимания на фонтан, тихо журчавший в мраморной чаше, на висящее по стенам оружие, инкрустированное золотом, серебром и драгоценными камнями. Разве до этого сейчас? Речь пойдет о жизни и чести Блистательной Порты!
Когда вошёл Кара-Мустафа, паши замолкли и склонили в поклоне головы.
Сераскер разрешил всем сесть и сел сам. За последние дни он похудел, ещё больше почернел. Настроение у него было явно подавленное.
Отхлебнув из фарфоровой чашечки глоток кофе, мёдленно обвёл взглядом военачальников, которые, опустив глаза, молча сидели на шёлковых подушках. Тихо спросил:
— Что будем делать, высокочтимые паши?
Никто не шевельнулся. В шатре надолго воцарилась гробовая тишина. Казалось, паши проглотили языки.
Кара-Мустафу начала охватывать ярость.
Мерзкие жирные ишаки! Кровожадные псы! Бездельники и завистники! Злорадствуют при его неудачах! Готовы пожертвовать жизнями своих воинов, только бы вырвать из его рук власть великого визиря и сераскера! Негодяи!
Он едва сдерживал себя, чтобы не накричать на них. Рассудительность взяла верх. Сжав кулаки, переспросил:
— Ну, так что посоветуют мне мои паши?
Вот поднял голову хан Мюрад-Гирей. Кинул коротко:
— Снять осаду и отступить!
И тут словно прорвало плотину. Заговорили все вместе, зло сверкая глазами.
— Конечно, отступить!
— Два месяца толклись под этим проклятым городом, а чего добились?
— Болезнь уже расправилась с третью нашего войска!
— Аллах отвернулся от нас!
— Выманить Штаремберга в поле, а потом вместе с Собеским разгромить! В чистом поле у нас преимущество!
— В нашем лагере каждый второй либо раненый, либо больной! Как воевать?
Кара-Мустафа вновь стал задыхаться от гнева.
— Не все сразу! Кто-нибудь один! Это военный совет, а не стамбульский базар!
Поднялся будский паша Ибрагим, шурин султана. Держится независимо, чувствует поддержку Высокого Порога[76].
— Высокопочитаемый садразам[77], высокочтимые паши! Я воин, поэтому не ждите от меня многословья. Скажу кратко: чтобы спасти войско нашего всемогущего повелителя и властителя султана Магомета, нам нужно отступить! Мы оказались между трех огней: Собеским, Штарембергом и дизентерией — ужасной болезнью живота, которая беспощадно косит наши ряды… У кого другое мнение — пусть скажет! — Он сел.