Сперва Владимир решил посетить техникум, в которой училась Катя Лидучина. Согласно имеющимся данным, бритоголовых здесь было только трое, и те отличались только одеждой, и принадлежали к группировке фанатов «Спартака», к идеям нацизма относились равнодушно. Директриса вспомнила Владимира, и сразу сказала:
— Владимир Петрович, у нас новенький в сентябре появился, как раз по вашей части. Виктор Ежов.
— Что? — обрадовался Слепов. — Скинхед?
— Ну да. В одежде этой черной ходил, в ботинках высоких. Подрался с осетинцами сразу, как учится начал.
— С какими еще осетинцами?
— Ну у нас ребята учатся из Осетии. Осетины. Человек пять, на третьем курсе. Ну вот, он с ними и подрался.
— С пятерыми сразу?
— Владимир Петрович, я этого не знаю. Я там не присутствовала. Знаю, что драка была, куча-мала. Я сразу всем шестерым по выговору влепила, а Ежову запретила в этой форме черной ходить. Так и сказала: данной мне властью запрещаю носить тебе черную или военную форму. И ботинки эти. И все — как бабушка отходила. Голову, правда, бреет наголо, но тут уж я бессильна.
— А с Лидучиной он не был знаком?
— Тоже не могу вам ответить. В принципе, почему бы и нет?
— Вы не могли бы мне его вызвать, пообщаться?
— У нас как раз сейчас практика идет. Так что вы его прямо сейчас увидите.
Через десять минут в кабинет директора вошел высокий парень в синем балахоне Lonsdale, голубых подвернутых джинсах и высоких черных борцовках. Директриса указала Ежову на Владимира, представила его как капитана уголовного розыска и удалилась, тихонько затворив дверь.
— Присаживайся, Виктор. — Парень сел, стараясь выглядеть независимо и с достоинством. — Что, недостает информации?
— Это еще почему?
— Ты знаешь, что английская фирма Lonsdale часть своей прибыли жертвует на борьбу с фашизмом? Скурвились, в общем. А ты до сих пор их шмотье носишь.
— Не знаю, — буркнул парень. — Наши все носят.
— Ну хорошо, хоть не «Обидас» вьетнамский, — слово «вьетнамский» Владимир произнес с нескрываемым презрением, — продвинутые парни давно носят «Thor Steinar». Руны там нарисованы.
— А, знаю эту контору. Ну она дорогая больно.
— Понятно дело. Зато настоящая. Ты-то свой балахончик на блошином рынке у хачей приобрел?
— Я у хачей не покупаю. У русских купил, да, на рынке. Нет у меня денег фирменную одежду покупать. И так сам на себя еле зарабатываю. Мать на двух работах корячится.
— Знаю, Витя, знаю. Ну, ничего. Заработаешь еще. И мать оденешь.
Парень приподнял голову и подозрительно посмотрел на Владимира.
— Заработаешь. Если только не совершишь глупость. Посмотри-ка сюда. Знаешь эту девушку?