— Даже знать не хочу. Мне завтра на работу и надо выспаться.
— Меня эта цифра просто шокировала. Он стал неуправляем. У нас нет возможности контролировать его все время. А там такая возможность есть. Давай закрутим гайки хотя бы до начала учебы. Потом он будет на моих глазах.
— Не знаю. Мне кажется, ты все преувеличиваешь: неужели в его возрасте ты не пробовал водку впервые? Даже я и то помню: как раз в семнадцать лет пошли с девчонками в лес, я у отца стащила бутылку «Егерской» и мы напились до чертиков. А если насчет наркотиков, то я все же думаю, что наш с тобой сын достаточно благоразумен, чтобы не глотать эту дрянь.
— Хорошо! Не хотел тебя расстраивать, но видно, придется. Уж лучше ты расстроишься от моей истории, чем от того, что с сыном что-то произойдет. Помнишь Казбека Магомедовича? Директора ресторана «Тринадцать с половиной»? Мы туда еще ходили в прошлом году с Григорянами?
— Ну.
— Мы же с ним теннис иногда играем. А он целую неделю уже в клуб не приходил. Я спросил: в чем дело, может, что случилось? А у него сыну семнадцать лет как раз, как Косте. Так убили его! Без всякого выкупа, божьим днем! Убили и голову отрезали, так и похоронили без головы! А ты говоришь!
— Господи, что ты такое говоришь! А кто же…
— Неизвестно кто! Палачи! Так их называют. Ищут, а у нас милиция известно как работает. Говорят, как раз — неонацисты. Он обратился в сыскное агентство «Бульдог», ну это, очень известное, денег заплатил какое-то чудовищное количество. И самое страшное, что это уже не первое убийство подростков! И никого пока не нашли, и неизвестно, сколько это еще продолжаться будет. И ведь он на чеченца не похож, он светленький был. Как-то, говорят, по фамилии вычислили.
Галина Геннадьевна долго молчала. Она слышала подобные истории, но считала их необоснованными слухами и «утками» желтых газет. Так, значит, это все правда… Тем более фамилия на «евич» и сломанный по-ев…… нос вносили сына в группу риска.
— Галя. Ты, я вижу еще сомневаешься? Ну, тогда смотри. Обрати внимание, я не хотел говорить. Я сегодня утром обнаружил в почтовом ящике вот эту гадость, — он вытащил из кармана пиджака свернутую вчетверо бумажку. Когда Галина Геннадьевна ее развернула, то вздрогнула. На листочке не было ничего кроме печати — оттиска сделанного синими чернилами. Это была свастика сантиметров семи в диаметре, испещренная непонятными значками.
— Что это?
— Насколько я понял, секта этих убийц, своим жертвам выжигает клеймо. Вот это же самое, в виде свастики. Я не знаю, случайно ли они это нам подбросили, или нарочно, или вообще не Палачи, а так, скинхеды маленькие балуются, но факт остается фактом. В милицию я сообщать не буду — как бы хуже не вышло. Я думаю, под Лугой его никто не найдет.