— Сюда, Арсен, сюда! — крикнул не оборачиваясь Роман. — Глянь, кого я поймал!
Он только краем глаза заметил, как Арсен с каким-то турком приблизился к нему.
Чернобай пытался опустить голову, чтобы на лицо не упал свет от месяца, но Роман кольнул его в подбородок, заставив запрокинуть голову.
— Чернобай?! — выкрикнул Арсен. — На Сечи?! Как он здесь очутился?..
Тот молчал.
— С турками и татарами прибыл, — пояснил Роман. — А сейчас хотел орду в Сечь впустить. Что с ним делать? Прикончить на месте, пса?
Звенигора сжал зубы. Медленно произнёс:
— Нет, пусть судит товариство! Запрём до рассвета в подвал!
— Арсен, ты имеешь право судить его сам, так и суди! Я только для тебя задержал его на этом свете…
— Спасибо, брат. Но мой суд — все равно что самосуд. А этот изверг перед всем народом виноват. Так пусть все товариство судит… Ну, топай, Чернобай! Утром поговорим с тобой, чёртово семя!
Чернобай наклонил голову, медленно потащился вдоль куреня. За ним шли трое: Роман, Арсен и Сафар-бей.
К утру побоище в Сечи закончилось. Лишь тысячи полторы янычар и спахиев выбралось из западни, которую сами для себя устроили. Первые беглецы ещё до рассвета принесли хану известие об ужасной гибели своих товарищей. Забыв о своём высоком положении и о тысячах простых воинов, что тёмной массой стояли в конном строю вокруг, хан простёр к небу руки и страшно, отчаянно завыл, оскалив на месяц острые белые зубы.
— У-у-у! Шайтан!.. Урус-Шайтан!.. Горе нам!.. У-у-у!..
Он ударил коня под бока и помчался в степь, прочь от Днепра. За ханом, взбивая ударами конских копыт мёрзлую землю, двинулась орда.
Посланный Серко в погоню конный отряд запорожцев не смог догнать врага. Преодолев Днепр и подскакав к сторожевой заставе, отряд остановился на холме. Всходило солнце. Внизу расстилалась голая безлюдная степь. На ней, по направлению к Перекопу, лежал широкий — на целую версту — след от десятков тысяч копыт. Вдали по белой снежной пустыне катилось, постепенно уменьшаясь, тёмное пятно. Это бежала объятая смертельным страхом крымская орда.
Звенигора подъехал к казацкой заставе. До его слуха из землянки донёсся чуть слышный стон.
— Браты, сюда! Наших здесь порезали! — крикнул Арсен.
В землянке пахло дымом и кровью. Переступая через трупы, Арсен добрался к лежанке. Там сидел на полу Товкач. Из груди его вылетал глухой, напряжённый стон. Арсен поднял товарищу голову, заглянул в полузакрытые стекленеющие глаза.
— Брат!..
Товкач вздрогнул, медленно приоткрыл веки, долго, как сквозь мглу, всматривался в лицо, что склонилось над ним.