– Нет, любовник здесь ни при чем. Стреляли из дома напротив. Оружие было с глушителем.
– Это ты откуда знаешь?
– Я же говорю, Антонов и Толкушкин были в одном здании с убийцей в то время, когда он стрелял.
– Они видели его?
– Нет, он ушел или раньше, или другим ходом.
Мещеряков сжал свободной ладонью подбородок, посидел несколько секунд молча, потом снял телефонную трубку.
– Мне Козлова, – властно произнес он. Ментовские привычки не сразу покидают человека.
– Кто его спрашивает? – поинтересовалась секретарша.
– Мещеряков, – заорал он в трубку.
Вершинина лишь усмехнулась.
– Дима, – сказал он, когда Козлов взял трубку, – ты еще ничего не знаешь?
– По поводу Юли?
– Да.
– Жду, когда ты мне что-нибудь скажешь.
– Тогда приезжай, только быстро, не откладывай, – Мещеряков со вздохом опустил трубку на рычаг.
* * *
– Миша, мне уйти? – Вершинина привстала с кресла.
– Да сиди уж, – махнул рукой Мещеряков, – какие теперь секреты?
– Думаю, минут через десять-пятнадцать он здесь будет, – Михаил Анатольевич посмотрел на часы. – Ну надо же!
Последнюю реплику он произнес с горькой досадой.
– Я вот думаю, гадаю, кто мог ее убить? – Вершинина подняла на Мещерякова свои большие синие глаза.
– Профессиональный интерес? – раздраженно спросил Михаил Анатольевич.
Вершининой редко доводилось видеть его таким. Обычно он пребывал в состоянии равнодушия и апатии. Вяло реагировал даже на сильные раздражители, которые у других людей могли бы вызвать шквал неконтролируемых эмоций.
Был ли тому причиной его флегматический темперамент или это была особая манера следить за собеседником с целью разгадать его тайные намерения и проникнуть в его сокровенные замыслы, но выдержке Мещерякова Вершинина искренне удивлялась и завидовала. Она во многом даже стремилась подражать ему, иногда не считаясь со своими природными характеристиками как слабого и потому менее эмоционально устойчивого пола.
– Ничего не могу с собой поделать, – Вершинина попробовала улыбнуться.
«Ну, конечно, вчерашний допинг плюс сегодняшняя история с женой друга», – поставила она диагноз шефу.
– Я ведь Димку без малого двадцать лет знаю, да и с Юлей знаком не понаслышке, – глухо проговорил он, – то, что между ними произошло – это их дело. Но вот как теперь ему обо всем этом рассказывать?!
Мещеряков неистово тер подбородок.
– Миша, ты ведешь себя так, словно в том, что случилось, есть наша вина… – Вершинина краем глаза наблюдала за Михаилом Анатольевичем, который, будучи не в силах усидеть на одном месте, стремительно поднялся с кресла (и это при его комплекции!) и зашагал по кабинету. Кресло, оставленное хозяином, жалобно скрипнуло.