А вот Ольга усиленно делала вид, что обожает это занятие, но научиться так и не смогла. Ольге всегда надо было, чтобы рисунок был готов сейчас же, немедленно. Она торопилась, а так как никогда не отличалась особой аккуратностью, то ее вышивки по сравнению с бабушкиными выглядели как половая тряпка.
Она всегда стягивала лоскутик до невозможности, пытаясь протащить нитку, которая вечно была у нее длиной в метр. Лоскутик морщился, кривился от Ольгиных издевательств, сестра мяла его в руках, после чего он становился грязно-серого цвета. В конце концов бабушка поняла, что ничего из таких мучений хорошего не выйдет, и освободила нас с сестрой от этих утомительных занятий. Ольга с радостью забросила пяльцы, а я на всякий случай взяла их с собой, и иногда, в такие, например, моменты, как сейчас, они меня выручали: успокаивали нервы и восстанавливали душевное равновесие.
Я закончила рисунок и посмотрела на часы. Так, если ее и теперь нет…
Ольги и теперь не было. Весь результат общения с пяльцами сразу стал равен нулю. Я просто откровенно занервничала.
Успокаивая себя тем, что у Ольги, возможно, просто сдломался телефон, я уже натягивала на себя шорты и ярко-желтую футболку. Придется ехать и узнавать, что там случилось.
Я вывела машину из гаража, дав себе слово больше никогда не ставить ее туда раньше одинадцати часов вечера, и поехала к Ольге.
Свет у нее не горел, хотя летом вечера светлые, можно и без света обойтись.
Поднявшись, я позвонила в дверь три раза. Мне никто не открыл. Я прислушалась. За дверью было тихо.
Ничего не оставалось, как достать из сумочки ключи и отпереть самой.
Пройдя в квартиру, я убедилась, что в ней никого нет. Как всегда, царил беспорядок, но это совершенно ни о чем не говорило.
Я подняла трубку телефона: он работал. Значит, Ольги не было дома все это время! Куда же она провалилась? Ведь я просила ее никуда не ходить! Неужели она настолько недисциплинированна?
Если честно, то меня бы в данный момент больше устроило то, что Ольга недисциплинированна, чем то, что с ней что-то случилось.
Я походила по комнате туда-сюда, машинально подняла с пола какой-то обрывок и вдруг заметила, что на нем что-то нацарапано.
Я посмотрела.
«Поля, я уехала к Веронике по срочному и неотложному делу», – было написано на нем Ольгиной рукой.
Так вот оно что! Она поехала к Веронике! А что, позвонить разве было нельзя? Даже если очень спешила – от Вероники можно было позвонить сто раз!
Разозлившись, я разорвала листочек и, спустив его в унитаз, вышла из квартиры.
На улице, садясь в машину, я решила сама доехать до Вероники и узнать, что эта бестолочь – моя сестра – там делает. И если мартини пьет… То я ей не завидую!