– Он очень религиозный парень. Очень религиозный. Он считает, что пока еще слишком молод, чтобы всерьез кем-то заняться. У него ведь и подружек еще не было. Сердце Марти отдано его поклонникам.
– Вы хотите сказать, что он еще девственник? – Энтони Прайвит в удивлении поднял брови.
– А в этом есть что-нибудь плохое? – парировал Джексон.
– Нет, ничего.
Марти отставил салат в сторону. Он уже не мог есть. Голая Маффин танцевала у него перед глазами.
– Тебе разве не хотелось бы иметь подружку? – поинтересовался Энтони Прайвит.
– О, нет, сэр, – заученно ответил Марти, – тысячи прекрасных девушек пишут мне письма и присылают фотографии, их писем и их любви больше, чем достаточно.
– Да, конечно, – сказал Энтони Прайвит.
Джинни Сэндлер нашла Майка в баре. Уселась на высокий табурет рядом с ним.
– Чтобы ты знал, что я не последняя сучка, хотела бы тебя предупредить.
– О чем? – коротко спросил Майк.
– Я подтвердила то, что ты рассказывал. Между прочим, спасибо тебе большое. Ведь Клео и я БЫЛИ подругами.
– О чем ты говоришь?
– О тебе и обо мне.
– О тебе и обо мне?
– Ты же рассказывал Клео – так? Почему, этого я никогда не пойму. Как бы то ни было. Я сказала ей, что последний раз это было три года назад. Мне не показалось разумным упоминать о нашем с тобой уговоре трахаться раз в месяц. Кстати, я бы хотела от этого уговора отказаться. Я влюбилась – истинная любовь. Я намереваюсь хранить верность. Закажи мне Мартини, хорошо?
– Ты сказала ей о нас? – не веря, спросил Майк.
– Да. А ты разве не рассказывал?
– Нет, сука ты глупая, не рассказывал. Она выманила тебя, а ты, конечно же, и растеклась. У тебя никогда никаких мозгов не было.
– Но дырка зато великолепная, не так ли? Ты никогда не возражал против визитов туда раз в месяц.
– О господи! – Майе закрыл лицо руками. – Боже ты мой! Тебя она никогда не простит.
– Ох-ох, ты и твоя мадам умеете говорить красиво. Не надо мне выпивки, я ухожу.
Голова Майка шла кругом. Отрицать. Все отрицать. Джинни – это просто возмутитель спокойствия. Толстый, блондинистый возмутитель спокойствия. Клео, дорогая, да разве бы я стал даже глядеть на таких женщин? Да, стал бы, поскольку я трахаюсь с Джинни Сэндлер с тех пор, как ей было семнадцать, и она – самая обалденная трахалыцица на этой земле. Мозги курицы. Толстуха. Глупая коровища. Но трахалыцица бесподобная.
Если признаться в этом Клео, что она скажет? Она не поймет. Не поймет она и насчет многих других. И он не винит ее за это. И поэтому надо все отрицать.
Он подошел к телефону и набрал номер ее комнаты. Ответа не было. Он поднялся на лифте и постучал в дверь. Ответа не было. Он не удивился. Он чиркнул записку и сунул ей под дверь. Может, завтра ему повезет больше.