– Что ж, это хорошо, – кивнула она. – И несколько неожиданно.
Я маленькими глотками пила кофе, она маленькими глотками пила кофе, тикали часы, и я гадала, как выбраться из этой сдержанной вежливости и попросить ее солгать о моей интимной жизни.
– Вы часто выходите в свет? – спросила я.
– Ну, раньше выходила, с моим другом джентльменом, дважды в неделю. Но теперь нет. Выдохлась.
Я увидела возможность направить разговор в нужное мне русло.
– Как я понимаю, вы чувствуете обиду.
– В моем возрасте это глупо.
– Такое случается в любом возрасте.
Она бросила на меня короткий взгляд, словно поняла, что разговор приобретает некую серьезность, но давала знать, что поддерживать его не собирается.
– Когда становишься старше, дорогая, семья, конечно же, выходит на первый план. Не знаю, что бы я делала без дорогой Элли. – Она пожала плечами, колени хрустнули. – Чертовы колени. – Она вздохнула. – А ведь раньше у меня были такие красивые ноги… – Со столика, который стоял рядом с ней, она взяла фотографию в рамке и протянула мне. – Такой она была когда-то.
Я посмотрела на фотографию. Моя кузина, лет пяти от роду, рядом с отцом. Он в футбольной форме. А позади – команда, которую он тренировал на общественных началах, мальчишки одиннадцати или двенадцати лет. Даже в пять лет кузину отличали грубые черты лица: нос картошкой, близко посаженные глаза. Ничего в ней не было от черноволосого, со смуглой кожей, симпатичного отца и белокурой красавицы матери. Только светлые вьющиеся волосы. Я однажды слышала, как тетя назвала свою дочь маленькой уродиной и сказала моей матери:
– Не то что твои девочки, Нелл. Красивые, как персики.
На что мать ответила:
– И много мне от этого проку?
Но мне понравилось, что меня считали красивой, как персик.
Я вернула фотографию тетушке, и она протянула мне другую, запечатлевшую ее и дядю Артура. Они сидели на диване, дядя Артур обнимал ее за плечи, а позади виднелась рождественская елка.
– Я всегда немного побаивалась его, – призналась я.
– Ему нравился футбол, – гордо заявила она. – Вечно возился с мальчишками, практически до самого конца. Ну, пока рак не уложил его в постель. Состоял и в «Ротари-клаб».
Она со вздохом поставила фотографию на столик.
– А теперь расскажи мне о Коре. Разумеется, я поеду на ее похороны, хотя она никогда не любила меня, знаешь ли. Смотрела матери в рот. Они практически все смотрели, когда дело касалось меня. Им не нравилось, что я из другого социального слоя. – Она наклонилась, коснулась моего колена. – Как и твой отец, дорогая. Из офицерского слоя. Мы с ним отлично ладили. Понимали друг друга. О да… ты очень на него похожа. В тебе тоже чувствуется класс. Как я понимаю, твои дети ходили в частную школу? Я ходила, знаешь ли.