Конечно же, он говорил чистую правду.
В голове зазвучал голос шестилетней Вирджинии: «Я больше никогда не буду счастлива».
Что ж, дорогая сестра, вот мы и оказались в одной лодке.
Френсис встретил нас в аэропорту Хитроу. Брюс не смог приехать, потому что повредил спину. Я увидела, как Вирджиния поджала губки, услышав эту весть.
– Как это на… – начала она.
– Джинни… – оборвала я ее.
Скорее почувствовала, чем увидела, как напрягся Френсис. Он ждал взрыва. Но сестра лишь глубоко вдохнула, про себя досчитала до семи, я буквально это слышала, и ответила:
– Извините. Сказывается долгий перелет. Бедный Брюс.
Френсис посмотрел на меня и приподнял бровь.
Я же всем своим видом выражала чувство глубокого удовлетворения. Внутри сердце разбилось на тысячу осколков, все болело, но на лице читалось исключительно самодовольство. «Я должна быть такой же, как и прежде, – твердила я себе. – Идеалом. Как говаривали поэты, совершенство – оно холодное».
Внезапно я подумала о Давине Бентам. Что в действительности изменилось за последние двести лет? Кто помнил о ней, кого волновали принесенные ею жертвы? По-прежнему существует гора жен и женщин, которые приходят туда, бьют в цимбалы и едят лотос. Жизнь в действительности коротка и окружена долгим, долгим сном. Даже аэропорт, давний знакомец Хитроу, причинял боль. Я бы могла стоять здесь с Мэттью, вместо того чтобы брать мужа под руку и изображать идеальную жену.
Я подумала, что пора бы возобновить работу над книгой… хотя бы для того, чтобы чем-то занять себя. Теперь я понимала, каково это – иметь страстную натуру. Теперь я понимала, каково это – познать боль. Теперь я понимала, какой она обладала храбростью, решившись пойти против всех и продолжить занятие любимым делом. «Даже если эту книгу и не опубликуют, – думала я, – она тоже была сестрой и может помочь мне восстановить психическое равновесие». Даже если я не смогла стать такой, как она, я ее уважала. И работа над книгой, конечно же, отвлекла бы меня от тягостных мыслей…
Мы завезли Вирджинию домой, засвидетельствовали почтение страждущему Брюсу. Наши мужья выслушали наши рассказы и согласились, что так или иначе каждый рождается заново, прикоснувшись к душе Индии.
Потом я и Френсис поехали домой. Перед отъездом, на ступеньках дома Вирджинии, мы обнялись. Совсем как в финале голливудского фильма. После чего я оказалась в автомобиле наедине с мужем. Говорили о пустяках. Я могла говорить только о пустяках. Ехали мы той же дорогой, по которой я возвращалась в город на последнюю встречу с Мэттью.