Они вышли.
Фрэнсис Кеннеди был почти недосягаем для убийц, но он не сомневался, что не может полностью обеспечить безопасность своей дочери, державшейся слишком независимо и не позволявшей ему в чем-либо себя ограничивать. Да и не было серьезной опасности. Едва ли можно припомнить, чтобы на дочь главы государства нападали, любому террористу или революционной организации такая акция нанесла бы политический и общественный ущерб.
После вступления отца в должность президента Тереза жила своей жизнью, предоставляя свое имя различным радикальным и феминистским политическим группам, утверждала собственную жизненную позицию, отличающуюся от позиции отца. Он никогда не пытался ее убедить вести другой образ жизни или создать у публики ложное представление. Достаточно было того, что он любил ее, во время ее коротких визитов в Белый дом они хорошо проводили время, споря о политике, анатомируя понятие власти.
Консервативная пресса республиканской партии, эти бессовестные бульварные журналисты щелкали своими фотоаппаратами, надеясь нанести ущерб репутации президента. Терезу фотографировали марширующей с феминистками, протестующей против ядерного оружия, а однажды даже принимавшей участие в демонстрации, требовавшей вернуть палестинцам их государство. Теперь это даст повод для иронических заметок в газетах.
Как ни странно, американская публика относилась к Терезе Кеннеди доброжелательно, даже когда стало известно, что она в Риме живет с радикально настроенным итальянцем. Появились фотографии, где они вдвоем прогуливаются по древним римским улицам, целуясь и держа друг друга за руки, снимок балкона квартиры, где они вместе жили. Молодой итальянец был красив, Тереза Кеннеди со своим белокурыми волосами, белой, как молоко, кожей ирландцев, синими глазами клана Кеннеди прелестна. И ее чуть долговязая, как у всех Кеннеди, фигура в небрежных итальянских одеждах выглядела столь привлекательной, что в подписях под снимками не было яда.
Фотография, на которой она была снята защищающей своего молодого любовника-итальянца от дубинок полиции, всколыхнула в пожилых американцах былые чувства и воспоминания о давнем кошмаре в Далласе.
Она славилась своим остроумием. Например, во время предвыборной кампании ее прижали телевизионные репортеры и спросили: «Итак, разделяете ли вы политические убеждения вашего отца?» Если бы она ответила «да», то выглядела бы лицемеркой или дитем, которым командует жаждущий власти отец; если «нет», в газетах бы писали, что она не поддерживает своего отца в его предвыборной борьбе. Но она проявила политический гений семейства Кеннеди. «Конечно, ведь он мой папа, — сказала она, обнимая отца, — и я знаю, что он хороший парень. Но если он делает что-то, что мне не нравится, я ору на него совершенно так же, как и вы, репортеры». Это вышло грандиозно. Отец любил ее за это. И вот теперь ей угрожает смертельная опасность.