В одну из таких ночей безумства она лежала, отдыхая с закрытыми глазами, и почувствовала, как Мартин поднялся на локте и стал рассматривать ее.
– Нет, такое долго продолжаться не может, – пробормотал он так тихо, что она едва разобрала его слова. И тогда до Николь дошло – он решил, что она спит, и разговаривает сам с собой. – Я просто не выдержу.
Что-то подсказывало ей не выдавать себя. Он затрясся в почти беззвучном смехе.
– А нужно мне это?
Он нежно погладил ее по щеке, и Николь потребовалась вся выдержка, чтобы не открыть глаза и не поцеловать его длинные пальцы. Минуту спустя она была крайне благодарна своему самообладанию, что не пошевелилась. Ее словно окатило холодной водой, когда она скорее почувствовала, чем увидела, как Мартин покачал головой.
– Бог мой, конечно нет! – прозвучало, как приговор. – Это не для меня, это совсем не то. Ладно, к черту, само все скоро прогорит. Не иначе… Это же какое-то стихийное бедствие… меня просто не хватит надолго. С этим надо кончать… – Последнее, что она услышала, уже по-настоящему засыпая.
Когда Николь проснулась, Мартина уже не было. И больше они не виделись. У нее так и не появилось возможности объясниться с ним, поделиться своими тревогами после услышанного, потому что через час позвонил ее отец и сообщил страшные новости о Дэвиде.
После разговора с отцом Николь первым же рейсом вернулась в Англию. Уже в самолете, трезво поразмыслив, она пришла к выводу, что Мартин прав – такой огромный костер страсти не может быть долгим. Очень скоро он бы прогорел. В этой жизни все когда-то кончается – и чем быстрее, тем лучше.
Тем не менее сейчас никак не скажешь, что Мартин остыл к ней, совсем даже наоборот. Теперь у нее отпали все сомнения; ее поспешный отъезд заставил страдать его мужское самолюбие, что, скорее всего, с ним случалось нечасто. Интересно, Мартина Спенсера когда-нибудь бросали женщины? Вряд ли! С его-то деньгами и взглядами на жизнь! В таком случае ее резкий отказ иметь с ним какие-то дела наверняка только подзадорил его. Как он сказал? Ожидание лишь обостряет желание.
У Николь похолодело внутри. Она вдруг почувствовала себя загнанной в угол. Значит, если она и дальше станет отбрыкиваться, то лишь вызовет в нем еще большую страсть. Что же делать?
Все усложнялось тем, что, помимо нависшей угрозы со стороны Мартина, она не меньше опасалась за себя саму. Ведь как ни крути, но Мартин далеко не безразличен ей. То пробужденное год назад физическое влечение, оказывается, все так же очень сильно. Хватит ли у нее духу сопротивляться?