— А Тилли сказать тебе, мисси, не забывать, с кем ты говорить! Тилли Суон — не какой-то там рабыня, а свободный цветной женщина и учиться в настоящий школа. Тилли не дура, много умнее тебя. Твой бедный мама болеть, а когда он болеть, Тилли за тебя отвечать.
— Никто не будет отвечать, кроме меня самой, понятно?
— Аметист Грир, — продолжала Тилли поучительным тоном, с неподражаемым хладнокровием пропустив мимо ушей эту дерзкую попытку взбунтоваться против власти взрослых над детьми, — ты быть ребенок, и твой мама просить меня присматривать за тобой, когда ему плохо — хотеть ты этого или нет! А теперь слушай: ты держаться от этого человека как можно дальше. Он обеа, человек-колдун! Тилли знать, что говорить.
— Ох, Тилли… — начала было Аметист, небрежно отмахнувшись от этого предупреждения, но служанка решительно перебила ее:
— Не тебе со мной спорить, мисси! Тилли сказать, что он — обеа! Он убежать от сторожевых судов, как тень! Они плыть туда, они плыть сюда… они хватать его там, а он уже здесь! Все знать, что он уже на острове, но никто не знать где! Так делать настоящий ведун! Обеа!
Несмотря на досаду, Аметист стало смешно. Обычно Тилли говорила почти правильно и только в минуты сильного раздражения переходила на невнятный диалект, принятый среди местных рабов. Ну и пусть себе сердится — Аметист не собиралась потакать ее суевериям. Колдовство… ведовство… У этих островитян всегда готов ответ на любые вопросы. Девочка не раз убеждалась, что все это просто чепуха. Никакие суеверия Тилли ее не остановят — ее вообще ничто не остановит!
— Я пойду туда сегодня вечером!
— Ты никуда не ходить. А будешь кричать — твой мама встанет с постель, выйдет сюда и сам об этом скажет!
Аметист боязливо покосилась на дверь в спальню и продолжила уже более сдержанно, но с прежним упрямством:
— Тилли, я не нуждаюсь в советах и знаю сама, что мне делать! Необходимо раздобыть для мамы хорошей еды — ей мало тех фруктов, на которых мы живем в последнее время… Если еды не будет, она просто… просто не поправится так быстро, как нам бы хотелось!
Горькие слезы, стоявшие в широко распахнутых фиалковых глазах, и дрогнувший от растерянности детский голос мигом растопили сердце Тилли, однако она и виду не подала.
— Ты сидеть дома!
— Нет!
— Аметист!
Услышав этот слабый голос, раздавшийся из спальни, девочка моментально взяла себя в руки и ласково откликнулась:
— Да, мама?
— Милая, ты не могла бы на минуту подойти?
Не тратя времени на ответ, девочка опрометью помчалась к матери. Тилли смотрела ей вслед, грустно качая головой.