Это – тебе, а вот это – мне.
Это – девчонке, с коленками как на картинке.
Это вот – тому парню, что юбки ей задирает,
Достиг он пока что немногого, но явно не проиграет.
Неизвестный автор
Джорджина очнулась оттого, что кто-то расстегивал ей блузку. Горячая рука коснулась ее шеи. Потом она ощутила легкое дуновение у себя на лице. Девушка открыла глаза и заморгала.
Лицо Мак-Олуха склонилось над ней. Он обмахивал Джорджину ее шляпой. Девушка мигнула от неожиданно яркого света и от ужаса этого внезапного пробуждения, когда видишь лицо, о каком только можно мечтать, и сознаешь, что по какой-то нелепой ошибке оно дано такому болвану.
Сознание вернулось к ней, и она опустила глаза. Жакета на ней не было, а блузка и корсет были расстегнуты и распахнуты на груди, даже шнуровка на корсете – и та была распущена. Девушка была обнажена чуть ли не до самой талии.
Рот Джорджины открылся. Она в отчаянии стала озираться. Ее смятенный взгляд скользнул по кирпичной громаде дома. Она была рядом с особняком Кэботов, у всех на виду, и лежала на заднем сиденье повозки полуодетая.
Девушка так и подскочила. Схватившись за ворот блузки, она отбросила от себя руку Эйкена.
– Сейчас же прекратите обмахивать меня этой дурацкой шляпой!
Эйкен замер, глядя на шляпу.
– Ты думаешь, она дурацкая? Да, по-моему, перья безобразные.
Джорджина выхватила у него шляпу и прижала к груди.
– Я же почти раздета, ты, недоумок!
Мак-Олух откинулся назад и передернул плечами:
– Это вовсе не мешало тебе ночью в саду, когда ты спешила на свидание к Джеку Кэбу.
Девушка отчаянно пыталась застегнуться, но, так как корсет был распущен, блузка не застегивалась. Она сунула руку под платье и, пошарив там, вытянула наружу длинные шнурки от корсета.
– Вот, завяжи!
Он стал наматывать их на руку, точно выуживая рыбу на спиннинг.
О Господи, нет... Эйкен продолжал наматывать на руку шнурки, пока ее лицо не оказалось в каких-нибудь нескольких дюймах от его.
Джорджина обожгла его взглядом.
– Я же сказала «завяжи»!
– Ладно, Джорджи. – Эйкен расплылся в улыбке. – Вот так?
В следующее мгновение он уже прижимал ее к себе; грудь ее была на его груди, а губы так близко к его губам, что Джорджина почти ощущала их вкус. Другая рука его была у нее под юбкой, на ее обнаженном бедре, не позволяв ей сдвинуться с места.