– Фергюс!
– А? – Фергюс обернулся на голос Калема.
– Одна из этих женщин настолько стара, что годится мне в бабушки.
На несколько секунд воцарилось молчание.
– М-да, Салли, пожалуй, уже не первой молодости, – признался наконец Фергюс.
Эйкен хмыкнул:
– Там уж и о последней говорить не приходится!
– Ты должен жениться, Калем Мак-Лаклен. Тебе нужно обзавестись семьей. Заиметь детишек. Это будут дети Мак-Лаклен... Посмотри на Эйкена! Твой брат на четыре года моложе тебя, а у него уже есть дети.
– Двое детей, – добавил Эйкен с широкой улыбкой.
Она тут же погасла, стоило только Фергюсу что-то пробормотать насчет очередного письма. Старик, нахмурившись, стал рыться в кармане пиджака.
– Ага, вот оно!
Он протянул Эйкену письмо на плотной веленевой бумаге, всем им уже хорошо знакомой. Они успели получить не менее десятка подобных писем из школы, где учились дети Эйкена.
Фергюс прихлопнул письмо у себя на ладони и бросил на Эйкена убийственный взгляд, говоривший: «Тебе нужно жениться».
– У тебя тоже нет жены, – произнес старик вслух.
Эйкен только пожал плечами:
– Я уже был женат.
– Твои дети должны быть здесь, среди Мак-Лакленов, а не в какой-то никчемной школе, где чужеземцы превращают их в маленьких варваров. Им нужна мать.
– Зачем? Я ведь свою никогда не видел.
Эйкен расколол еще один орех, забросил в рот, потом нахмурился и выплюнул его на ладонь.
Калем покачал головой. Быть может, Эйкену и вправду нужна женщина. Что-то ему, во всяком случае, нужно.
Эйкен поднял на них взгляд.
– Я уже сказал, что в жизни не знал своей матери, и ничего – как видишь, вырос.
– Видеть-то я это вижу, парень!..
Эйкен что-то шепнул своей лошади, потом потрепал ее по морде.
– Ты больше любишь своих лошадей, Эйкен Мак-Лаклен, чем собственных ребятишек.
Эйкен застыл; он сидел молча, не двигаясь. Вся его бравада внезапно улетучилась. Он не отрываясь смотрел на нераспечатанное письмо каким-то странным, отрешенным взглядом.
«Пожалуй, Фергюс на этот раз зашел уж слишком далеко», – подумал Калем, переводя взгляд со своевольного, упрямого старика на столь же своевольного, упрямого брата.
Старик, наверное, и сам сообразил, что хватил чересчур; он тоже умолк. Напряжение росло; с минуту в комнате царила мертвая тишина, не считая непрестанного тиканья каминных часов Бэйарда.
Эйкен наконец поднял голову; скулы его напряглись чуть сильнее, глаза чуть больше сузились.
– Я сам позабочусь о своих ребятишках, старик.
– Им нужна рука матери и им нужно жить здесь, среди Мак-Лакленов. Дети должны жить с отцом – вот что я скажу тебе, парень.