Алекс не успел ей ответить. Из церкви вышла еще одна женщина. Она тихо закрыла за собой дверь. На ней было то же платье, в котором он видел ее вчера — и в ту ночь, в горах. Похоже, она не купается в роскоши. Зябко поежившись на ветру, она накинула на голову шаль и обернула ее вокруг себя поплотнее. Затем повернулась и, не поднимая головы, направилась по улице как раз в том направлении, где стояли в нерешительности Алекс и Верити. И вдруг, словно почувствовав на себе взгляд, она остановилась.
— Добрый вечер, миссис Джонс, — сказал Алекс.
— Добрый вечер, — ответила она и, скользнув взглядом по Верити, двинулась было дальше.
— Скажите, что за песню пел сейчас хор? — остановил ее Алекс.
— Хираэт ? — спросила она. — Вы имеете в виду эту, последнюю?
Он кивнул:
— Да. Как вы сказали? Хираэт?
— Хираэт. Это древняя валлийская песня. Одна из моих любимых, вернее — самая любимая. Она живет у меня вот здесь. — Она прижала руку к левой груди, но, заметив взгляд Алекса, внимательно проследивший за ее движением, вспыхнула и убрала руку.
— О чем же поется в этой песне? — спросил Алекс.
— Хираэт — это… — Она сделала задумчивый жест. — Не знаю, мне трудно перевести это на английский язык… Ну, может быть, желание, тоска или томление. Тоска по совершенству, стремление человека к Богу. Мечта о чем-то неосуществимом. Мечта, которая не сбудется, во всяком случае здесь, на земле. Не знаю, я, наверное, плохо объясняю…
— Нет-нет, напротив, вы очень хорошо объяснили все, — возразил Алекс. Ему вдруг все стало ясно. Он как будто понял эту песню от первого до последнего слова.
Она посмотрела на него с недоверием.
— Это часть валлийской души. «Хираэт моуэр» буквально означает «бесконечная, несбыточная тоска». Возможно, она неизбежна здесь, когда видишь красоту нашей природы. Эти горы, долины и море. Или… Ох, простите! Я, наверное, говорю глупости. — Она смущенно отвела глаза и вновь посмотрела на Верити.
— Познакомьтесь, моя дочь Верити, — сказал со Алекс. — Недавно ей исполнилось шесть лет. Познакомься, Верити, это миссис Джонс. Я просил ее стать твоей гувернанткой, но она, к сожалению, не может принять это предложение.
— Вообще-то бабушка научила меня считать и писать, — сказала Верити. — Но я хочу научиться петь. И говорить по-валлийски. Вы, наверное, говорите по-валлийски? Вы ведь валлийка, да? Когда вы говорите, вы как будто поете.
Шерон Джонс улыбнулась. Господи, как она хороша, подумал Алекс. Кажется, надень на нее самое дорогое платье, зажги вокруг хоть тысячу хрустальных люстр, но лучше быть уже невозможно. Она была там, в церкви, вместе с остальными, она здесь своя — и от этой мысли он снова почувствовал себя бесконечно одиноким. Странные вещи происходят с ним здесь. Ведь он никогда прежде не страдал от одиночества.