Это была самая счастливая неделя в ее жизни. Шерон почти забыла о том, что можно огорчаться. Но как-то раз, зайдя к Джонсам, она застала за штопкой Мэри всю в слезах. Свекор кашлял ночь напролет, и Йестин купил лекарства; на это ушли почти все деньги, отложенные на материал для новой рубахи — взамен той, которую «бешеные быки» превратили в лохмотья. В лавке накопилось столько долгов, что им едва хватит следующей зарплаты, чтобы рассчитаться с ними. А значит, им и на следующей неделе придется залезать в долги.
— Но мне грех жаловаться, Шерон, — говорила Мэри, вытирая слезы. — Грех, ведь мы не голодаем, и дети наши здоровы. Возьми хотя бы Блодуэн Уильямс. Ей пришлось пойти на работу в шахту — ее мужу придавило руку, а у них малыш, которого нужно кормить, да и самим им надо что-то есть. А ведь у нее через пять месяцев должен родиться еще один ребенок. Как это все ужасно, Шерон! За что нам такая жизнь?
Да, подумала Шерон, это напоминание ей о том, что приятная внешность и вежливые манеры графа обманчивы. Ее бросало в жар, когда она вспоминала, как дважды чуть не поддалась его обаянию. Она стыдилась своей наивности, когда в прошлое воскресенье, гуляя с ним, она почти поверила ему — поверила, что его действительно тревожат беды людей. Оуэн прав. Он реалист, он крепко стоит на земле, а не витает в облаках. Он абсолютно прав насчет графа Крэйла.
Получив свое первое на новом месте жалованье, Шерон, как всегда, отдала половину бабушке, а из оставшихся денег половину отнесла Мэри. Мэри долго отнекивалась, но потом со слезами на глазах взяла деньги. «Только для малышей — понимаешь, Шерон? — только потому, что ты настаиваешь. Не для меня, не для Хью и даже не для матери с отцом. Только для малышей». Но не прошло и часа после возвращения Шерон домой, как к ним ворвался Хью и швырнул деньги на стол. Он был просто взбешен.
— Ты позоришь меня, когда даешь ей деньги, — отчитывал он Шерон, не обращая внимания на бабушку и Эмриса. — Я, по-твоему, не в состоянии прокормить свою жену, детей и мать с отцом? Моих денег вполне хватает нам, да и Йестин приносит свои. Только попробуй сделать еще раз что-нибудь подобное — и я отлуплю тебя как следует. Шерон чувствовала себя так, как будто ее уже отлупили.
— Я ведь тоже часть вашей семьи, Хью, — ответила она. — Пусть я ушла из вашего дома, но ведь это только для того, чтобы не стеснять вас. Твой брат был моим мужем, не отталкивай меня. Разреши хотя бы помогать вам, когда у меня есть возможность.
— Это вонючие деньги! — заявил он, грохая кулаком по столу с такой силой, что Эмрис, молча сидевший у камина, приподнял брови и поджал губы.