Хью Монтгомери было двадцать девять лет. Это был высокий, темноволосый, поразительно красивый и утонченный, как отмечали многие знающие женщины, человек. Он обладал какой-то сверхъестественной способностью выявлять причинно-следственные связи событий, пользуясь дедуктивным методом, что неизменно направляло стопы комиссаров полиции Скотленд-Ярда к нему, когда требовалось разгадать особо сложное и запутанное дело. Хью был великолепным писателем, серия его книг «Заметки по криминологии» глоталась читателями столь же жадно, как и модные романы. Единственной областью, в которой он не способен был применить свои блестящие мыслительные способности, была его личная жизнь.
Хью Монтгомери уже успел порядком устать от своей славы. К женщинам, которые бросали себя к его ногам и готовы были ради него на все, он испытывал лишь глухое равнодушие. Трагедия, когда-то очень давно произошедшая в его жизни и поселившая в душе боль, уничтожила в нем стремление и способность любить. И в то же время этот человек обладал необычайным, тончайшим чутьем особого рода, которое как раз и позволяло ему вычленять детали, которых обычные люди ни разглядеть, ни ухватить не могли.
Тодд подозревал, что именно пустота в душе Хью Монтгомери и заставляла его снова и снова возвращаться в этот страшный опиумный притон. До сего времени, как утверждал Монтгомери, он держал свое пагубное увлечение под контролем. Это было своего рода бегством, запретным удовольствием. Но как долго эта игра могла продолжаться? Тодду доводилось видеть немало подтверждений тому, как невинное развлечение перерастало в чудовищную и разрушительную зависимость.
Монтгомери утверждал, что настойка опия, которую он держал у себя дома, позволяет ему справляться с болью застарелой раны, а редкие затяжки опиума здесь, в Лаймхаусе, только обостряют все его чувства и мысли. Тодд ждал, когда же наконец его друг осознает, что все эти игры с возбуждающими средствами ни к чему хорошему не приведут, что они отнюдь не способствуют обострению логического мышления, а напротив, лишь разрушают его.
– Трубку, сэр? Трубку? – раздался пронзительный голос китайца – хозяина этого заведения. Вокруг находилось немалое количество мужчин с болезненно-бледными и даже желтоватыми лицами. Одни бормотали себе что-то под нос, другие возлежали на кушетках с устремленным в никуда взглядом. Все они пребывали в лишь им одним ведомых мирах. И только человек, которому принадлежало это заведение, и которого нетрудно было распознать по его ярко-красному шелковому халату и длинной черной косице, спускающейся с затылка, сохранял трезвый ум. Он без конца выкрикивал с весьма неуместной в подобной обстановке улыбкой на лице: