— Конечно… Но переехать… — неуверенно пробормотала Дженетт, пытаясь выиграть время, чтобы понять, к чему он клонит.
Предлагает свою дружбу?.. А что еще!
— Я совершенно уверен, что любое учебное заведение оторвет тебя с руками. А если нет, то на некоторое время ты сможешь посвятить себя научной работе. Я позабочусь обо всем, — пообещал Висенте. — Я знаю, как ты не любишь перемен. Само собой разумеется, что этот дом останется за тобой, можешь его кому-нибудь сдать внаем. Все подобные вопроса будут решаться в твою пользу и согласно твоему желанию. Все расходы по вашему содержанию на новом месте я, разумеется, беру на себя.
— Это совершенно ни к чему…
— По-другому и быть не может. Поскольку я переехать не могу, то ты не должна пострадать от этого ни в малейшей степени. Во всяком случае… — он пристально посмотрел ей в глаза, — теперь, когда мы начали понимать друг друга лучше, я уверен, что могу говорить более откровенно.
— Можешь говорить что угодно, — торопливо вставила Дженетт, слегка удивленная его словами, что она стала понимать его лучше, чем раньше. Скорее все было наоборот.
— Я полагаю, что этот дом или даже бирмингемский его эквивалент не годится для моей дочери.
Глаза молодой женщины удивленно расширились.
Но чем плох этот дом?
Мне не хочется, чтобы мой ребенок вырос в сарае.
Дженетт покраснела.
— Побойся бога, вряд ли это можно назвать сараем!
— На мой взгляд, именно так. Растить Карен в подобном доме — значит пренебрегать тем, что она собой представляет. А ведь она Перрейра! — произнес Висенте с гордостью. — Карен носит славную и древнюю фамилию и даже в свои нежные годы должна иметь все преимущества этого.
Сарай? Дженетт собралась было выступить с резкой отповедью, но, всегда готовая рассматривать все составляющие проблемы, передумала. Спорить с тем, что Карен приходится дочерью очень богатому человеку, в сравнении с которым ее мать можно было считать нищей, не приходилось. Невольно напрашивался вопрос: честно ли она поступает по отношению к ней? Можно ли позволять, чтобы ее собственное стремление к независимости влияло на жизнь дочери? Не обусловлен ли эгоизмом отказ от причитающейся Карен по праву роскоши? Как бы то ни было, теперь она хотя бы знала об отношении Висенте к условиям, в которых растет дочь.
— Тут, несомненно, есть о чем подумать, — устало пробормотала Дженетт.
— Надеюсь, что так. Моя отчужденность от дочери огорчает меня, — откровенно признался он, — Я почти не участвую в ее воспитании и хочу изменить ситуацию, Ты с этим согласна?
Она тряхнула головой, буквально гудящей от множества теснящихся в ней мыслей, и повторила: