Мэтт, желая успокоить Констанс, положил руки на ее плечи. Она вздрогнула. Боже, неужели еще несколько часов назад я радовалась каждому прикосновению Мэтта, просила об этом… даже умоляла? А теперь это доставляет мне такую муку, что внутри все переворачивается.
– Прости, я не должен был оставлять тебя в доме одну. Он, наверное, напугал тебя до смерти.
Констанс по голосу поняла, что Мэтт действительно волнуется и чувствует себя виноватым, но не стала с этим считаться, рассудив, что с нее хватит и собственных страданий, нечего взваливать на себя еще и чьи-то проблемы.
– Пожалуйста, не трогай меня, – спокойно сказала Констанс с ледяной вежливостью. Таким тоном обычно разговаривают с неприятными, полузнакомыми людьми.
Мэтт тут же убрал руки, словно обжегся.
– Констанс, я…
– Я хочу встать, – бросила Констанс и, невольно посмотрев на подушку, на которой сегодня ночью спал Мэтт, добавила: – Думаю, полиция захочет меня видеть, они могут приехать сюда, и я не…
– … Ты не хочешь, чтобы они знали, что мы любовники? – тихо подсказал он.
Констанс показалось, что ей не пережить такое отчаяние и обиду. Она хотела крикнуть, что не сможет вынести унижения, если еще кто-то будет говорить о ней или даже думать, как Кевин. Но гордость удержала ее от признания.
– Никакие мы не любовники! – с вызовом заявила она. – Мы просто переспали.
Констанс увидела, как краска схлынула с лица Мэтта. Значит, он тоже не хотел, чтобы нашу близость превращали во что-то низменное и грубое, лишали глубокой нежности и доверительности? Но что бы он делал на моем месте, если бы выслушал все то, что наговорил Кевин Райли?
– Констанс…
И тут они услышали, что к дому подъехала машина. Мэтт вполголоса выругался, заметив:
– Кажется, приехала полиция.
Констанс подождала, пока Мэтт выйдет, затем быстро побежала в ванную. Ее новое нижнее белье по-прежнему лежало там. Теперь у нее не оставалось времени, чтобы принять ванну, придется довольствоваться душем. Затем она наденет это совершенно чистое, не изорванное белье.
Разумеется, она уже никогда, никогда не сможет надеть что-нибудь из той одежды, которая валялась теперь грязной кучей на полу спальни в ее доме. Одна лишь мысль об этом уже вызвала у нее приступ тошноты.
Разговоре полицейскими получился недолгим. Офицер спросил Констанс, подверглась ли она физическому насилию. Констанс показалось, что при этом он отвел глаза. Она севшим голосом ответила, что Кевин оскорблял ее только словами.
Оскорблял только словами. Но какими! Констанс казалось, что эти ругательства теперь будут эхом отдаваться в ее ушах всю оставшуюся жизнь.