Брайт изумленно посмотрел на него.
— Боюсь, она немного не в своем уме.
— Только тогда, когда ей это зачем-то нужно. А вот то, что они не кажутся влюбленными, вполне очевидно, зато это дает Эшарту повод сколь угодно долго оставаться здесь. Не это ли его единственная цель? Еще одна тайна среди прочих праздничных развлечений. Замечательно, как ты думаешь?
Но Брайт Маллорен вовсе не склонен был тратить свои силы на разгадывание очередных семейных тайн и поэтому предпочел не заметить вопрос брата.
Как только Дженива и Талия добрались до своей комнаты, старая леди тяжело опустилась в кресло. Реджина бросилась к ней, подставила под ноги скамеечку и засуетилась.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Дженива. Талия вздохнула:
— Превосходно для моего возраста, дорогая и я в восхищении от общества. Милый Беовулф! Я привезла ему абрикосовые цукаты, и его тронуло, что я не забыла о них.
Да, вполне вероятно. Родгар с искренней теплотой относился к своей семье, но все равно оставался Черным Маркизом. Это он скрестил мечи с Эшартом, и Дженива не могла забыть, что он кого-то убил.
— Талия, вы не знаете, о чем говорили Родгар и Эшарт там, внизу? Ну, о правде и порохе…
— Нет, дорогая, откуда мне знать? К тому же правда — очень неопределенная вещь.
— Но не порох. Вспомните Гая Фокса.
— Его остановили, дорогая, и все кончилось хорошо. Ты не должна беспокоиться о таких вещах, пусть мужчины сами разберутся. А теперь я лягу спать, а ты иди и повеселись.
— Я не могу, потому что…
— Ну-ну, твое положение компаньонки всего лишь фикция, ты здесь для того, чтобы получать удовольствие и, — с мечтательной улыбкой добавила Талия, — проводить больше времени с дорогим Эшартом.
«Дорогим Эшартом»! Черт бы его побрал:
— Талия, я тоже устала. День выдался такой длинный, а я плохо спала прошлой ночью…
Талия надула губы.
— Ну ладно, ладно! Но впредь я не позволю тебе прятаться или топтаться вокруг меня и Калли!
— Не буду. — Дженива не лгала, она бы заплатила гинею, чтобы хотя бы минуту побыть одной.
— А что это за ящичек, дорогая?
— В нем лежит мой вертеп. Это итальянское изображение Рождества — хлев и фигурки. Моя семья всегда, где бы мы ни находились, устанавливала его на Рождество.
«Мы». То, что включало в себя это слово, ушло навсегда.
— Значит, ты должна поставить его здесь, дорогая! Дженива невольно улыбнулась:
— Признаюсь, я на это очень надеялась.
Хотя всего несколько минут назад Талия заявляла о своей усталости, она тут же проворно встала с кресла и подошла к ящичку.
— Отлично. Мне хочется посмотреть!
Она нетерпеливо, словно ребенок, ждала, пока Дженива повернет ключ и поднимет крышку. Как всегда, нескрываемая радость Талии оказалась заразительной и развеяла не покидавшую ее компаньонку тревогу.