Она походила с ним по комнате, а затем повернулась к окну. С высоты они оглядели лес, отдаленные деревни и речку, сверкавшую в солнечных лучах.
— Мир, который тебе еще предстоит узнать, малыш. Оказавшись перед окном, Чарли замахал ручками, как будто хотел дотронуться до стекла или, может быть, до огромного мира, находившегося за ним, и тут Дженива вспомнила разговор о приказаниях, поцелуях и гинеях. Глупость, с одной стороны, и опасность — с другой. Одновременно вопрос жизни и смерти для этого ребенка. Сколько же потребуется гиней? Сколько поцелуев? Больше сотни. Возможно, тысяча.
Тысяча поцелуев? А дней?
Странно, но нечестивая часть ее души испытывала головокружительный восторг.
Чарли снова издал какой-то звук и, к радости Дженивы, отвлек ее от этих мыслей.
— Что ты будешь делать, дорогой, когда получишь свои гинеи? Не захочешь ли снова возвратиться в Ирландию?
Нет, так нельзя. Она просто не могла дать такой девушке, как Шина, денег и на прощание помахать рукой — сначала следует обеспечить хоть какой-то надзор опекунов, попечителей… Это представляло массу трудностей, пугавших даже ее.
— Ты настоящая большая проблема, — прошептала она, прижимаясь губами к стеганому чепчику младенца. — Но я не жалею, что взяла на себя заботу о тебе.
Дженива передала Чарли Шине.
— Сколько тебе лет? — спросила она и, указав на ребенка, загнула один палец, а затем указала на себя и дважды загнула пальцы на обеих руках, после чего подняла два пальца. — Двадцать два. — Тут она вспомнила, что сегодня ей исполнилось двадцать три, но это внесло бы путаницу.
— Ты? Сколько тебе лет?
Шина на минуту задумалась, затем три раза растопырила пальцы пухлой руки и подняла один палец.
Шестнадцать. Дженива так и предполагала. Что же ей делать?
В детскую вошла миссис Харбинджер.
— Мисс Смит, — сказала она, слегка присев. Дженива ответила даме таким же образом, надеясь, что это ставит их в равное положение.
— Благодарю вас за прекрасную заботу о Шине и ребенке.
— Это моя работа, мисс Смит.
— Какие красивые колыбели. — Дженива старалась поддержать разговор.
— Красивые. Голубой уже больше ста лет, а кремовую сделали ей под пару, когда у покойной маркизы родились близнецы — младшие брат и сестра маркиза лорд Синрик и леди Элфлед. Хотя все ее называли Эльф, она была озорница не хуже его. Потом колыбель пригодилась для ее ребенка.
— Видимо, в те времена в детской кипела жизнь.
— Так и было. Настоящее счастье после того, что произошло раньше.
При страшном воспоминании Дженива едва сдержала дрожь. Возможно, это была та самая комната, в которой произошло убийство.