– Ты сделаешь, как я говорю, – категорично отрезал граф Гай.
Их постоянные столкновения с сыном продолжались уже два месяца, со времени битвы при Гастингсе, с тех самых пор, как Сенлак[3] стали называть Озером крови.
Гарольд и большинство членов его семьи были убиты. Победоносные нормандцы двинулись на Лондон, почти не встречая значительного сопротивления, и там Вильгельм наконец получил признание, которого добился силой оружия. «Уитенагемот» провозгласил его законным королем, и в день Рождества архиепископ Йоркский короновал Вильгельма в Вестминстерском аббатстве, основанном королем Эдуардом.
Теперь для многих нормандцев настало время возвращаться домой.
Вильгельм щедро одарил властью и захваченными землями тех, кто сражался за него. Гай получил отличное имение Роллстон и обширные территории возле уэльской границы. Некоторые знатные лорды должны были остаться, чтобы послужить основой нового королевства. Большинство же стремились поскорее вернуться в свои владения, пока какие-нибудь авантюристы не покусились на их имущество или жен. Постоянно оставались в Англии – в расчете получить за военную службу землю и другую добычу – главным образом младшие сыновья дворянских семей, а также наемники, возводя в пограничных областях страны новые замки и создавая подчиненные Вильгельму марки.[4]
Здесь не было места Эмери, уже терзавшемуся тем, что хранил верность Вильгельму. За несколько месяцев он ожесточился, погрубел, стал упрямым и несговорчивым. Конечно, он был тяжело ранен в битве и находился на волосок от смерти…
– Нет.
Это слово, подобно бомбе, взорвалось в мертвой тишине маленькой комнаты. Первый раз в жизни Эмери так дерзко возразил отцу.
Граф отвернулся, не обращая внимания на протест, словно он никогда и не был высказан.
– Завтра мы отправляемся на побережье, – сказал он оживленно. – В Нормандии будет много работы, поскольку Вильгельму придется подолгу отсутствовать. Ты мне нужен в замке Гайяр, пока я стану помогать герцогине с государственными делами.
Граф оглянулся. Эмери был бледен и очень напряжен. Сын оставался таким со времени решающей битвы. Сразу после Сенлака, обессиленный, страдающий от боли и смятения, он горько рыдал в объятиях отца. Когда же поправился, то дважды отчаянно, до бесчувствия, напивался. Хоть рана и заживала, это не вернуло ему прежнего здоровья и душевного равновесия. Поэтому Гай стремился поскорее увезти его из Англии домой, в Нормандию, к Лусии.
– Роджер может помочь тебе с Гайяром.
– Я оставляю Роджера присматривать за Роллстоном.
Это вызвало взрыв возмущения.