В темной глубине сада, скрытый раскидистыми сучковатыми ветвями гигантского дуба и занавесом из испанского мха, обвивающего дерево, стоял Трейс, глубоко затягиваясь тонкой сигарой. Тело устало, но о сне он и не думал.
Наконец-то они свободны. Отец больше не может причинить им зло, не сможет уничтожить то, что они пытались достичь в своей жизни, как делал это всегда. Трейс снова почувствовал гнев, который преследовал его уже так давно, что он даже не помнил начала. Сама мысль об отце вызывала сильную вспышку гнева. Теперь, когда Томас Браггетт умер, Трейс не испытывал ни малейшего сожаления, ни печали от утраты. Ничего подобного, что должен испытывать сын после смерти отца. Он поднес сигару к губам, но вдруг внимание привлекло какое-то движение на галерее второго этажа.
Сразу насторожившись, Трейс оторвался от дерева и принялся всматриваться в темноту ночи. Все легли спать уже несколько часов назад. Слуги покинули особняк и разошлись по своим домикам. Кто же мог находиться на галерее? Рука непроизвольно потянулась к карману жилета. Пистолет на месте, как обычно, лежит в матерчатой чехле на случай опасности. Трейс бросил сигару на землю, затоптал каблуком сапога. Мускулы 'затвердели от напряжения, каждая клеточка нервов встрепенулась перед лицом возможной опасности.
Указательный палец лег на курок. Трейс шагнул вперед, но остался в скрывающей тени огромного дерева, слегка отодвинул Мох, чтобы лучше видеть, затем сделал еще шаг вперед.
В то же мгновение из-за набежавшего облачка появилась луна. Серебристые лучи рассеяли ночную тьму, упали на галерею второго этажа.
Затаив дыхание, Трейс застыл на месте. Он знал, что следует отвести взгляд, следует отвернуться и уйти, но не мог. Стоял как вкопанный, не отрывая глаз от нежившейся в мягком свете женщины. Лунные лучи просвечивали сквозь тонкую ткань ночной сорочки, а из открытого окна за ее спиной лился свет масляной лампы, так что перед Трейсом, как на картине, вырисовывался силуэт Белль. Длинные серебристые волосы блестели в неверном свете, кожа напоминала цветы магнолии.
Из оцепенения Трейса вывела непривычная тяжесть в паху. Он отпустил испанский мох и отвернулся.
– Проклятие, что со мной происходит? Мне даже не нравится эта женщина, – он выругался про себя. Ругал за недостаток внешних приличий, явную несдержанность и вспыхнувшую в теле страсть. Но не мог отрицать, что именно это и произошло.
Прошло много лет – он сам не мог вспомнить сколько – с тех пор, как один вид прекрасной женщины воспламенял в нем страсть. Майру он любил всем сердцем. Когда она умерла, умерли и его мечты. Трейс был совершенно уверен, что никогда не полюбит другую женщину, никогда не сможет быть с другой женщиной. Но в последнем ошибался. Сердце и мозг отвергали плотские наслаждения, однако тело требовало физической разрядки, которую могла дать только женщина. Он думал завести себе любовницу, но быстро оставил эту затею. Сама мысль выбрать женщину из квартеронов, поселить в одном из коттеджей на Рампартсе и заботиться о ней, только укрепляла сознание, как много он потерял со смертью Майры.