В настоящее время твоя дочь живет здесь, в Туле, вместе со мной. Я не помню, упомянул ли я тебе, когда мы говорили в последний раз, что моя жена тяжело больна, она прикована к постели. И хотя у меня довольно хорошее здоровье, но мне скоро исполнится семьдесят лет. Уверен, что живая четырнадцатилетняя девочка не должна жить в столь мрачной атмосфере.
Я полагаю, Питер, что пришло время заявить тебе права на ребенка, которого вы с Джильбертой зачали в глубокой любви. Я позволил себе рассказать Линде правду. Она не по годам развитой ребенок, и, хотя сначала услышанное потрясло ее, девочка не по возрасту зрело ценила сложившуюся ситуацию.
Это мое желание, и я уверен, Джильберта согласись бы со мной – Линда должна занять принадлежащее ей по праву место рядом со своим настоящим отцом в Соединенных Штатах. И Линда, и я с волнением ожидаем твоего решения.
Преданный тебе, Антуан Буайе».
Питер был настолько поглощен письмом, что даже не заметил, как его жена вошла в комнату и встала рядом с ним.
Констанс Пайк была высокой стройной женщиной с лицом фарфоровой куклы и светлыми волосами, которые в лучах солнца блестели, как лист чеканного золота. Обычно ее темно-голубые глаза сияли, но сейчас они были полны тревоги.
– Дурные новости, дорогой? Я могу это определить по выражению твоего лица, – сказала Констанс.
– Джильберта и ее муж погибли в автомобильной аварии.
Питер не делал секрета из своего военного романа с Джильбертой Буайе, а также из того факта, что у него есть дочь.
– Какой ужас! – Констанс вздрогнула и прижала руку к щеке. – А что с ребенком?
– С Линдой все в порядке. Она живет со своими дедушкой и бабушкой... Пожалуйста, сядь, Конни. То, что я должен сказать, возможно, будет для тебя потрясением. – Питер взял ее руку. – Конни... дедушка и бабушка Линды пожилые и больные люди. Они хотят, чтобы моя дочь приехала в Соединенные Штаты и жила с нами.
Констанс с удивлением смотрела на Питера.
– Конечно, окончательное решение за тобой, дорогая, – вздохнул Питер. – Что ты думаешь об этом?
Констанс наклонилась и прижалась щекой к его щеке.
– Что я думаю? Стать женой и матерью четырнадцатилетней девочки, и все это в течение пяти месяцев... О дорогой, это просто изумительно!
Питер поднял голову, и они нежно поцеловались.
– Я ни минуты не сомневался, что ты одобришь... Ну, в таком случае я должен составить план путешествия. Что бы ты сказала о втором медовом месяце... во Франции?
Сказала бы, что я самая счастливая женщина на свете, – улыбнулась Констанс. Питер встал и обнял ее.
– Это делает меня самым счастливым мужчиной... А как обрадуются мама и Дон, когда услышат, что уже стали бабушкой и дедушкой!