– Молчишь? – Глеб прищурился, лицо его сделалось холодным и чужим. – Презираешь, значит? Зря я тебе сказал!
– Не презираю, – Лариса медленно покачала головой. – Мне… очень жаль.
– Пошла ты к едрене фене со своей жалостью! – взорвался он. – Все равно ты никогда… ни за что… Где тебе понять, такой сытой, благополучной! – Глеб посмотрел на Ларису злыми, колючими глазами. – Я так вижу, что могу теперь убраться к черту – я тебе больше не нужен. Так? Что ж, счастливо оставаться! – Он резко повернулся спиной к Ларисе и зашагал было в темноту, но на ходу обернулся. – Только учти одно – я тебе не врал и ничего не обещал. Ты сама повесилась мне на шею, а до этого небось также вешалась на других. Поэтому не строй из себя обманутую жертву!
Лариса ничего не отвечала. Она знала, что в словах, которые сейчас бросил ей Глеб, есть доля справедливости. Что в какой-то мере она заслужила их.
– Помнится, ты желала мне не сойти с ума, – язвительно проговорил Глеб. – Так вот, смотри, чтобы у тебя самой крыша не съехала от своей правильности и духовного здоровья! – Он снова повернулся и на этот раз быстро скрылся из виду между темными деревьями.
Окно на первом этаже распахнулось, и из него пьяно и нестройно грянула «Ой, цветет калина», исполняемая на два голоса. Верхний женский голос визгливо и тоненько выводил мелодию, а густой мужской бас пел второй.
«Свадьба, – машинально решила Лариса. – Или именины. А может, кого-то в армию провожают».
Она последний раз окинула взглядом тьму, в которой исчез Глеб. Подошла к подъезду, села на лавочку.
Кажется, звезд на небе еще прибавилось. Отчетливо прослеживались Большой и Малый Ковш, ярко и тревожно горела Полярная звезда.
Павел очень любил ходить в Планетарий и пытался Ларисе привить эту любовь к звездному небу. Но так и не привил. Ей никогда не нравилось смотреть на маленькие солнца, разбросанные на миллиарды световых лет друг от друга по всей Вселенной. При взгляде на них Ларису охватывала непонятная тоска. Хотелось убежать из этой черноты и пустоты, от холодного блеска равнодушных светил, окунуться с головой в белый день, солнечный свет, шум города, суету. Павел сердился, пытался, как всегда, что-то доказать…
Ларисе, вдруг стало ясно, что, в сущности, они с мужем никогда до конца не понимали друг друга. Да что там до конца, они просто были разными, совершенно разными, как вот эти удаленные друг от друга звезды. И чем больше проходило времени, тем дальше они становились. Ссорились, обижались, мучили друг дружку, стараясь каждый переубедить другого на свой лад. Зачем?