И все же не стоит им так расстраиваться, подумал Мейсон после еще одного чаепития, прошедшего с хмурыми лицами и в мертвой тишине. Он не отказался от мысли, что у девиц все же будет дебют, хотя и более скромный.
Кроме того, они что-то задумали, затаились. Еще тяжелее ему было отказать Райли, он чувствовал себя настоящим чудовищем. Эта женщина, менявшая свой облик, вошла в его сердце, в самую его эшлинскую глубину, куда он поклялся не допускать порочные соблазны. И он понимал, что в конце концов не устоит перед ее просьбами и уступит.
К его разочарованию, объявленную лекцию в Королевском обществе отменили, и пришлось слушать совершенно другого лектора — скучного и лишенного воображения. Мейсон поймал себя на том, что думает, как бы прочитала эту лекцию Райли, — вот уж совершенно лишняя мысль.
Во время первого же перерыва он ушел и был очень удивлен, столкнувшись на ступенях клуба с дядей Дэла, герцогом Ивертоном.
Герцог всегда ему нравился, и он смотрел на него как на отца, поскольку собственный беспутный отец редко уделял внимание своим детям, особенно младшему сыну, который не любил ни пьянства, ни азартных игр.
Обрадовавшись случаю поговорить с высокообразованным герцогом, Мейсон принял приглашение выпить с ним в клубе по бокалу вина. Там было в такой ранний час относительно тихо, и ничто не мешало их беседе.
К сожалению, герцога интересовало только одно — Райли: откуда она, ее происхождение, как давно Мейсон знаком с ней и зачем она приехала в Лондон.
Мейсон повторил всю ту ложь, которую они всем рассказывали, и попытался перевести разговор на другую тему, но герцог не поддавался.
«Очевидно, тут не обошлось без леди Дэландер, — думал Мейсон. — Отправила брата делать за нее грязную работу. А возможно, его просто беспокоит, на ком женится его племянник».
Наконец Мейсон извинился и ушел, не желая больше лгать человеку, которого уважал. Дома по крайней мере он мог закрыться в своем кабинете, где его никто не будет допрашивать.
Его одинокая прогулка закончилась, когда у своего дома он обнаружил Дэла, сидевшего на ступенях с увядшим букетом в руке.
— Твой проклятый дворецкий не впускает меня, — пожаловался Дэл.
Мейсон скрестил на груди руки.
— Я приказал ему не впускать тебя в дом в мое отсутствие.
— И это после стольких лет, в течение которых я приходил сюда как к себе домой. Теперь даже Белтон против меня. Полагаю, поэтому поэты так вдохновенны. Муки. Страдания. Боль неразделенной любви.
— Похоже, ты упал с лошади и ударился головой. Вероятно, в этом истинная причина твоих страданий.