— Мадемуазель, вам не о чем беспокоиться, — заверил ее Костар. — Никто не мог перехитрить нашего хозяина. Граф был очень умным человеком и все свои секреты держал в голове. Он унес свою тайну в могилу.
— Но это неправда, — возразила Лили. — У него были дневники, он все записывал.
— Наш хозяин был слишком умен, чтобы записывать свои секреты. Дневники? Если бы их нашли, то хозяину, да и нам вместе с ним — всем нам грозила бы смерть. Нет, у хозяина не было никаких дневников. Он сказал британцам про дневники потому, что они часто медлили с оплатой. С немцами было гораздо проще. Немцы всегда платили незамедлительно. Хозяину пришлось сказать британцам про дневники, и после этого они платили исправно.
Лили молчала. Неужели Костар не лжет? Неужели дневники — выдумка графа? Что ж, пожалуй, в этом есть смысл… Такой человек, как Анри, едва ли стал бы рисковать. А дневники — это риск, потому что они могли бы попасть в чужие руки.
— Если вам нужны доказательства, то у меня есть письмо, которое, я полагаю, граф собирался отправить в Англию. Он написал его на случай своего разоблачения или смерти. Но я так и не отправил это письмо.
Костар поднялся, подошел к портрету графини де Шевену и снял его с гвоздя. Запустив пальцы куда-то за раму, он вытащил письмо и протянул его Лили. Она посмотрела на большую восковую печать с гербом де Шевену.
— Я надеялся… — сказал Костар, смущенно взглянув на жену. — Ну хорошо, мы надеялись, что кто-нибудь займет место Аделаиды. Эта дама поселилась бы здесь, а мы остались бы при ней.
Лили улыбнулась супружеской паре. Воодушевившись, Костар продолжал:
— Мы помогли бы вам восстановить связи графа, и все : — было бы как прежде.
— Меня сюда отправили не для того, чтобы я всю жизнь оставалась Аделаидой де Шевену. И я вовсе не шпионка.
— Тогда кто вы? — спросил Костар, явно огорченный ответом Лили.
Она сочла своим долгом сказать Костарам хотя бы часть правды, ведь они были с ней откровенны.
— Меня зовут Лили. Моя мать, как и графиня, англичанка. И англичане завербовали меня, так как я похожа на Аделаиду. — Немного помолчав, Лили продолжала: — Почти шесть лет я прожила в Америке. Поэтому, я думаю, вы имеете право не подавать вашему мужу жареного цыпленка и бутылку вина на обед.
Все громко рассмеялись, но вскоре воцарилась гнетущая тишина.
Лили понимала, что ее миссия закончилась, ибо дневники де Щевену оказались вымыслом, и теперь ей предстояло огорчить пожилых супругов, сказать им, что их жизни в доме графа пришел конец.
Лили уже собралась сообщить супругам, что она вынуждена их покинуть, но тут дверь гостиной распахнулась. Лили повернулась, ожидая увидеть Селесту или Уэбба. Однако увидела улыбающегося Армана Латура.