— Это все, милорды? — имел он наглость поинтересоваться.
Командующий флотом взвился, и его усы задрожали от гнева.
— Считайте, вам повезло, что вас не вздернули на рее, вы, наглый щенок.
Некоторые закивали головами в знак согласия. И, правда, будь на его месте кто-то другой, он давно болтался бы в петле. Но семейные связи подсудимого в высших кругах не позволили этому случиться.
Хотя Данверс и был предателем-ублюдком, недавно он унаследовал от своего отца титул барона. К тому же дедушкой капитана по материнской линии был не кто иной, как герцог Сечфилд, человек, которому редко кто отваживался перечить.
Нет, адмиралтейский совет не мог повесить капитана Данверса, но вынесенное ему наказание было весьма впечатляющим.
«У человека отобрали море, лишили светского общества и жизни среди себе подобных. Его выбросили на сушу, и низвергли в ад презрения и насмешек».
Свисток в глубине зала суда оповестил об окончании заседания, и трое судей дружно поднялись со своих мест. Данверс отвесил им вежливый поклон. Затем, словно ему только что доверили командование целым флотом, круто повернулся и с высоко поднятой головой направился к двери. Толпа расступилась, и он остался один в проходе. От него прятали глаза и перешептывались за спиной; некоторые демонстративно отворачивались. Однако он уходил, не замечая всего этого. — Проклятие, — произнес старый капитан несколько часов спустя в одном из офицерских клубов, вспоминая прощальную сцену, — он покинул зал улыбаясь, словно был самим Сатаной.
Джорджиана Аскот стояла перед дверью столовой своего дяди, собираясь с силами для неизбежной неприятной встречи. Письмо, зажатое у нее в руке и содержащее очередное оскорбление, нанесенное ей безразличными к ее судьбе родственниками, стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. «Если бы только миссис Тафт не умерла!» — подумала она. Тогда они с сестрой по-прежнему жили бы в доме этой леди в Пензансе, куда равнодушный и скупой дядя передал их на воспитание одиннадцать лет назад после смерти родителей.
В то время дядюшке Финеасу и дела не было до осиротевших племянниц, непонятно только, почему он так засуетился теперь.
Но если и стоило, кого винить в этой суматохе, так это священника, решила Джорджи.
Она не оказалась бы здесь, если бы этот праведник не был потрясен мыслью, что после безвременной кончины миссис Тафт сестры останутся одни в маленьком доме, и не взял на себя труд написать дяде.
К тому же, знай приходской священник правду о прошлом миссис Тафт, ни он, ни его жена никогда бы не посетили эту леди в ее доме и уж тем более не считали бы ее одной из самых достойных прихожанок.