Пимм покачал головой:
— Нет.
Рот Джорджи приоткрылся.
— Я убью ее! — закричал Хинчклиф. — Я убью ее у тебя на глазах.
— Как ваш отец убил вашу мать, — бросила Джорджи через плечо.
Глаза Хинчклифа сузились.
— Да. Вы слышали меня, — сказала она. — Ваш отец убил вашу мать. Я видела все это. Он убил ее за то, что она сбежала с документами, свидетельствующими, что он был шпионом. А потом он застрелил моего отца и убил маму, когда она туда прибежала.
— Она лжет! — выкрикнул Мандевилл. — Она не могла быть там. Я был…
— Один? — докончила за него Джорджи. — А вот и нет. Я спряталась в дупле старого дуба. Я все видела. Вы застрелили свою жену и глазом не моргнув. — Она повернулась к Хинчклифу: — Он убил вашу мать, а не мой отец. Он солгал вам, когда вы прибежали на поляну. У вас в руках был маленький фонарик. Когда вы пытались приблизиться к огню, ваш отец остановил вас, а когда запротестовали, ударил. По лицу. Я была там. — Дерзкие, убедительные слова Джорджи пронеслись по комнате словно ураган.
Колин мог видеть, как в бешеных глазах Хинчклифа появилась неуверенность. Теперь все, что нужно было Колину, — это чтобы тот еще немного отвлекся, тогда у него появится возможность спасти Джорджи.
Неожиданно такая возможность представилась.
За дверью комнаты все сильнее становился шум и волнение.
— Я говорю вам, что там моя племянница, и я намерен увидеть ее.
Дверь распахнулась, сильно толкнув Хинчклифа вперед.
Колин воспользовался неразберихой и вырвал Джорджи из его цепких рук. В тот же момент раздался выстрел.
Он и Джорджи упали на пол. На какое-то ужасное мгновение у Колина мелькнула мысль, что Джорджи убита. Его любовь, его жизнь, единственная женщина, на которой он хотел жениться.
— Джорджи, Джорджи, моя дорогая девочка, ты ранена? — спрашивал он, а его руки ощупывали ее тело, отыскивая следы крови.
— Со мной все в порядке, Колин, — успокоила его она. Они смотрели друг на друга, и Колину показалось, что он никогда не видел более благословенного зрелища, чем гневный взгляд ее темных глаз.
— А теперь отпусти меня, мерзкий обманщик.
— Никогда! — И он прижался к ее губам в крепком, требовательном поцелуе.
Сначала она сопротивлялась, затем медленно сдалась, уступая ему.
Когда они прервали поцелуй, чтобы вздохнуть, то обнаружили Хинчклифа, рыдающего у стула, где сидел его теперь уже мертвый отец.
Пуля, предназначавшаяся Джорджи, поразила сердце Мандевилла.
А у порога стоял дядя Финеас, пытаясь разобраться в хаосе, причиной которого он оказался.
— Черт побери, девчонка, что произошло между тобой и этими матросами? — спросил он.