Мокрая, покрытая мыльной пеной, блестящая, Оливия была похожа на фантастическую русалку.
И где-то в глубине его сознания мелькнула мысль, едва различимая из-за оглушительного стука в висках. Дейну вдруг показалось, что она нарочно так разлеглась, чтобы очаровать его и лишить покоя. Но откуда ей было знать, что именно об этом он и мечтал больше всею, если не считать мечты слиться с ее сладостным телом?
И он готов был уже поспорить, что любой мужчина в этой ситуации пал бы жертвой ее чар.
«Я испытаю себя, – внезапно решил Гринли. – Заставлю ее выполнить свое самое порочное желание, а потом развернусь и уйду. И докажу себе, что она не имеет надо мной власти».
Он хотел добиться, чтобы Оливия сама довела себя до предела наслаждения.
Дейн потянулся к воде, смочил пальцы и капнул одну-единственную капельку на повернутую к нему щеку. Резко вздрогнув, Оливия приоткрыла глаза и посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.
– Ты сделаешь, как я прикажу? – без предисловий спросил Гринли.
Глаза Оливий широко распахнулись, шеки вспыхнули. Помедлив некоторое время, она молча кивнула. Дейн заметил, что ее. мягкие соски отвердели и подобрались, несмотря на жар, исходивший от воды.
– Дотронься до груди, – приказал он. – Намыль, а потом смой мыло.
Не сводя с него светлых округлившихся глаз, Оливия потянулась рукой через плечо и обмакнула пальцы в фарфоровую баночку с жидким мылом, после чего медленно растерла его в ладонях, чтобы образовалась пена.
Виконт ждал. Лицо его ничего не выражало, а интерес носил чисто экспериментальный характер, не более.
Чуть заметно содрогнувшись, Оливия принялась обеими руками растирать пузырящуюся пену по наливным холмикам, груди, отчего с островерхих маковок побежали белые искрящиеся струйки. Тугая плоть вздымалась и опускалась, то набухая, то опадая, в то время как руки ее кружили по белоснежным полушариям, не касаясь вздыбленных пуговок.
– Вымой соски, – монотонным голосом велел Гринли. – Вымой хорошенько.
Кончик ее языка высунулся наружу и смочил пересохшие губы. По-прежнему глядя на него серьезным взглядом, она принялась массировать свои затвердевшие соски.
– Сожми их.
Она повиновалась, наконец-то смежив веки от наслаждения вперемешку с болью. Слава Богу, теперь ее исполненный томления взгляд не будет его отвлекать.
Долгое время он просто стоял и смотрел, гадая, когда же она остановится.
По-видимому, только когда он скажет.
– А теперь смой мыло.
И снова Оливия послушалась. Сложив руки чашечкой, она поднесла пригоршню воды, которая потекла по ее телу, смывая белую поволоку.