– И шляпки… кажется. – Виконта по-прежнему душил смех. – Малюсенькие собачьи шляпки.
Оливия закусила губу, явно задетая за живое их весельем.
– Мне нравятся собачки, – тихо сказала она.
– Полно, Оливия. Ты же это не всерьез?
Она промолчала, сосредоточенно разглядывая скатерть. О, черт! То-то и оно, что всерьез.
За столом повисла неловкая пауза. Нахмурив брови, Дейн с интересом смотрел на молодую жену. Неужели она понятия не имела о том, как даются балы?
– Ну, завтра ты наверняка придумаешь что-нибудь получше, – растерянно сказал он, а сам подумал: «Пусть только попробует не придумать». – А что насчет меню для гостей, которые останутся у нас на неделю после бала?
Серые глаза Оливии сделались точно два блюдца.
– Для гостей, которые у нас останутся… ах да… – Она прочистила горло и вздернула подбородок. – На кухне уже получили указания.
Кивнув, Дейн с облегчением улыбнулся:
– Отлично! Ну, а на неделе развлечь гостей будет нетрудно. Скорее всего джентльмены захотят поохотиться.
Леди Гринли скрестила руки под грудью и исподлобья посмотрела на мужа:
– Поохотиться на куропаток, которых никто не станет есть.
Гринли чувствовал, что еще немного, и он проиграет этот бой. Стоило ей только скрестить руки, как у него пропадала всякая охота спорить с ней. Но самое главное – в этом он был совершенно уверен – она и не догадывалась, какую власть имела над ним. Дейн, естественно, не собирался посвящать в эту тайну Оливию. Он попытался снова вернуться к разговору, хотя от вида двух налитых холмиков ее грудей уже начал упускать из памяти, что, собственно, хотел сказать.
– Я еду в Шотландию стрелять куропаток, – отрезал он. – А ты делай что хочешь. Стреляй по мишеням, устраивай скачки – все, что душе угодно.
Оливия задумалась.
– Все, что угодно?
Где-то далеко в его сознании раздался один тревожный звоночек, но Дейн отбросил всякую осторожность и теперь мечтательно разглядывал грудь жены.
– Хм…
Сегодня он непременно посмотрит, как она принимает ванну. Представив, как мыльная пена стекает по роскошным округлостям, Гринли испугался, что пуговицы на его брюках сейчас разлетятся по всей комнате и разобьют оконное стекло. Сделав над собой неимоверное усилие, он перевел взгляд обратно на тарелку, однако вилку брать не стал, зная наверняка, что рука его будет трястись от вожделения.
До конца обеда Оливия пребывала в бодром расположении духа, обмениваясь с Маркусом милыми колкостями, то и дело чувственно обхватывая губами вилку.
Ему обязательно надо поговорить с ней об этой привычке… на досуге.